Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Или, может быть, вообще снести на свалку этих скрипунов, половить кого-то полегче, посвежее, пускай даже и с меньшим весом и размахом крыльев? Зачем ей сдалось это старичье?
Что ей вообще от них надо?
И от этой чумной работы? Она так устает от подготовки фальшивых праздников, это забирает у нее столько сил и радости!
Может быть, все-таки нужен муж, дети?
Благородный иностранец, врач английских кровей.
Страстный итальянец, обладатель густых бровей.
Авантюрный марокканец или просто умный еврей.
Риточка болела.
В конце концов, это они, эти старые-чужие, втянули ее, чтобы оживить себе кровь.
Они уже завяли друг от друга, и они придумали себе игру в нее, Риточку.
Они вытрутся ею, они положат в нее свой хлам, они закапают ее свежую кровь себе в глаза и нос, как наркотик, и выпросят у боженьки себе еще чуточку кроводвижения, еще чуточку воздухоплаванья и другого spa, которые должны быть дарованы только молодым, чтобы у них была возможность достать из себя Судьбу.
Эти двое, думала Риточка, уже приготовлены Судьбой, на них уже и ценник, и бирка с местом назначения, так вот почему, вот почему они воруют у меня мою молодость, они просто хотят выкрасть из меня еще чуть-чуть свежего неба!
Ей позвонил Кремер.
Давно хотел лично, – выдохнул он в трубку. – Тут о вас говорят так комплиментарно. Поможете мне прилично выглядеть на Родине?
Для маленького устроителя праздников из маленькой праздниковой конторы звонок такого гиганта был большой честью.
Потом ей позвонил Павел. Сказал заговорщески:
Выставка будет, ничего тормозить не надо, наоборот, надо ускориться.
Для маленького устроителя праздников из маленького праздничного агентства звонок такого богача был большой честью.
Вдохновленная участием Кремера в интриге и его подставным звонком, прикрывая надорванную и заплеванную душу маленькой смуглой ладошкой, ей позвонила и сама Нора:
Ну как ты, девочка?
Риточка болела. На работе ее гладил Андрюша, она исправно рассказывала ему о благоприятной суете вокруг прожекта, который грозился озолотить контору, но она уже не сверкала, а Андрюша гладил ее уже не сверкающую, потому что она принесет ему не только куш, но и сто душ, то есть известность, а это для маленькой конторы с маленькими устроителями – настоящий гешефт.
Риточка все время вспоминала, что никогда раньше не хотела ничего. От этого искрилась и была такой легкой. Как ночное казахское небо. Как дневное казахское небе, без ветерка и облачка. Она хотела только пить наэлектризованный городской воздух с неоновыми трубками вывесок и рекламы, мчаться со скоростью ветра под музыку из автомобильных динамиков, ласкаться ко всем и чувствовать чудодейственную власть своей отмычки.
Но ее заразили, меня заразили, повторяла она в лихорадке, втянули в свое паучье дело, в свое тянучье дело.
Может быть, тогда попытаться умыкнуть Кремера и насолить им всем? Для девушки на выданье каждый парень чем не жених?
Вы говорите, гомосексуализм? – Нина подняла одну бровь, затем вторую, не в силах выбрать, какой из двух бровей она должна отработать эту тему. – Здесь в Италии он не вызывает никакого интереса. Это не вещь, не суть, не явление, не феномен, – неумело скаламбурила она.
Анюта слушала разве что не разинув рот.
Нора сидела рядом с ней, купив ей в этот волшебный итальянский весенний день и сумку, и юбку, и свитер, и брюки, и гладила ее по спине, одновременно ласково и отстраненно, словно в находясь в глубокой медитации.
Тему гомосексуализма за этот прекрасный вечерний чай принес Кремер, за круглый стол, под низкий тряпичный абажур в мелкий цветочек с кистями, к варенью из айвы… Он решил написать пару античных сюжетов и раздумывал над Нарциссом.
По-моему, гомосексуализм – это что-то лишнее, – усмехнулся Павел, поглядывая на Анюту, – какая в нем радость для нормальных людей? Даже как рекламный ход – и то лишнее, – поразмыслив добавил он.
Нина передумала умничать, в конце концов, почему бы ей не поддержать тему, для нее самой совершенно безопасную. Ну, увлечется Кремер гомосексуализмом, влюбится в какого-нибудь натурщика и что? Куда лучше, чем в натурщицу!
Это такой виток развития, – добавила она, закончив внутреннюю работу по этому поводу, – он необходим, чтобы от него оттолкнуться и идти дальше. Плыть, плыть, не идти.
У меня такие друзья есть, – с гордостью констатировала Анюта.
В Москве или в Италии? – с неподдельным интересом поинтересовалась Нина.
И там, и там, – хихикнула Анюта, – они везде есть!
Отчего-то все молча посмотрели на Нору.
Сразу после горячительной и защитительной речи Кремера, что это и есть настоящая страсть, которая объединяет не разное, а идентичное, тем самым подчеркивая его идентичного, значимость.
Это не так, – спокойно сказала Нора, – это разное. Одинаковое не притягивается. В таком союзе ты как будто добираешь то, чего у тебя нет. Другое.
А что у твоей Риточки другое? – внезапно спросила Анюта – не нарочно, а просто любознательно.
Кремер принялся стучать ложкой о свой стакан, засунув глаза на дно к чаинкам, он принципиально пил чай из стакана с подстаканником, правда, работы Фаберже.
Павел начал срочно рыться в мобильном телефоне, пытаясь спрятать взгляд в расщелины между телефонными номерами.
Нина икнула.
Понимаешь, девочка, – спокойно, но очень тоненьким голоском проговорила Нора, – у нее был красивый и радостный смех, а я совсем не умею смеяться.
Норе сделалось очень больно.
Это Риточкин смех зазвенел в ее ушах, она вспомнила ее ореховые глаза и волшебную легкость, которая выпархивала от каждого ее прикосновения к миру.
Ей было нестерпимо больно от того, что она победит этих деревянных и оловянных людишек, и опять останется одна среди холода и скрипа.
У нее внутри шелушилось каменистое дно иссохшей любви, червивелись некогда золотые слова нежности, у нее внутри рос труп, пока что не занявший все, но отчаянно стремившийся к этому.
И к тому же она взаправду не умела смеяться. Когда что-то казалось ей забавным, она лаяла или выла, приучив окружающих к тому, что эти отвратительные звуки и есть ее смех.
В посещении Анюты Анюты и не заметили. Гладили, трогали и целовали, показушничали любовью. Павел вообще не очень-то умел с дочкой на людях, все выходило как-то неловко да не к месту.
Нора увлекала его своим вниманием, он отвел ее в магазины, купил для проформы пару свитеров, парился в креслах, покорно выпивая иль каффэ, иль каффе, иль каффе. Ему даже сделалось нехорошо в бутике «Два голубка» – так он ненавидел этих владельцев-пидоров, злостных вымогателей и обманщиков его жены.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
