Тори молчала. Ей не хотелось пересказывать ему глупые домыслы Сильвии, но Митчелл обернулся и повторил свой вопрос:
— Так что еще она тебе наговорила?
— Что ты испытываешь ко мне грубое животное влечение, — промямлила Тори.
— Ну что ж, с третьей попытки миссис Форбс попала в точку.
— Как это понимать?
— А так: мы действительно испытываем друг к другу взаимное плотское влечение.
— Взаимное?! — вырвалось у нее. Митчелл поднял руку:
— Давай не будем обманывать друг друга, раз уж игра зашла так далеко.
— По-твоему, это игра?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Нас влечет друг к другу, и нет смысла отрицать это.
Тори сделала вид, что не расслышала последней реплики. Тем более что он и в самом деле был прав.
Вдруг ее внимание привлек знакомый предмет: портрет королевы Виктории, который они вывезли из кабинета Сторм-Пойнта. Рядом с ним она заметила мемориальную доску, обнаруженную в крыле принца Уэльского. Быстро оглядев комнату, Тори увидела на столе бронзовую фигурку и шахматы. Здесь были собраны все «Виктории», за исключением садовой статуи, которая все еще была в пути из Соединенных Штатов в Британию.
— Что ты задумал? — воскликнула Тори. Митчелл тяжело вздохнул.
— Я пытаюсь сложить фрагменты мозаики в целую картину, — сказал он и, помолчав, добавил: — Держу пари, что у тебя это получится лучше.
Тори мысленно улыбнулась.
— Это ты так изысканно намекаешь, чтобы я помогла тебе в этом деле?
Лицо Митчелла просветлело.
— Так ты не против?
— Конечно, нет. Расскажи, какие выводы ты успел уже сделать.
Он предложил ей устроиться поудобнее в одном из кресел, стоявших у камина, и сам сел рядом с ней. Тори искоса взглянула на него:
— А что ты делал после того, как привез сюда коллекцию «Викторий»? Сидел и любовался на них по ночам?
Митчелл кивнул и, опустив локти на колени, обхватил руками голову.
— Я не глупый человек, Тори, — объявил он.
— Я знаю, — заверила его Тори. В душе она считала его человеком блестящего ума.
— Но я чувствую себя дураком. Я не могу подобраться даже к пятидесятиярдовой отметке.
— К какой еще пятидесятиярдовой отметке? Он поднял на нее глаза:
— Это футбольный термин.
— Ах да, ты же бывший футболист, играл за Техасский университет.
Он кивнул:
— Это означает, что я не продвинулся в своем расследовании ни на дюйм.
— Иначе говоря, ты так и не сумел найти ключ к разгадке.
— О, у меня множество ключей. — Он кивнул на коллекцию «Викторий». — Только толку от них никакого.
Тори попыталась рассуждать логически:
— Давай начнем с самого начала и будем продвигаться шаг за шагом. Ты хочешь найти пропавшие фамильные сокровища.
— Да.
— Ты уверен, что такие сокровища существуют?
— Нет.
Она издала недовольный возглас.
— Раз мы решили их искать, значит, мы должны принять за аксиому, что сокровища существуют. Вопрос в том, что именно они представляют собой: драгоценные камни? Ювелирные украшения? Или древние рукописи? Редкие монеты? Святые мощи?
— Не знаю.
Тори откинулась в кресле, закинула ногу на ногу и, задумчиво переводя взгляд с одной «Виктории» на другую, стала наматывать на палец свою золотую цепочку.
Прошла минута, другая.
Наконец Митчелл не выдержал и спросил:
— Что ты делаешь?
Тори размотала цепочку, рассеянно пробормотала: «Думаю» — и опять замолчала. Наконец она заговорила:
— А как тебе пришла в голову мысль, что ключом является «Виктория»?
Митчелл пожал плечами:
— В семье об этом знали все.
— Тогда почему ни твой отец, ни твой, дед, никто другой из их предшественников не попытался найти эту «Викторию» и сокровища?
— Они пытались, — пожав плечами, ответил он.
— И всех постигла неудача?
— И всех постигла неудача.
Пока их рассуждения не добавили ничего нового к тому, что они уже знали.
— Пожалуйста, повтори мне в точности слова, которые произнес твой дед перед смертью.
— «Ты должен отыскать сокровища. Ключ в Америке. Поезжай в Америку и привези сюда Викторию» — вот все, что он сказал мне.
— А не был ли это предсмертный бред? Или что-то вроде духовного завещания будущему поколению Стормов? — без тени иронии спросила Тори.
— Я задавал себе эти вопросы множество раз, — признался Митчелл.
— Итак, что нам известно? — Тори подняла голову и посмотрела прямо перед собой. — Мы знаем, что был аукцион. Фамильные ценности были куплены тайными агентами Эндрю Сторма и переправлены в Америку. Но мы не знаем, почему твой дед решил, что ключ к разгадке находится именно в Америке, а не здесь, в Шотландии, на острове Сторм, в самом замке Сторм.
Митчелл со вздохом откинулся на спинку кресла. Тори повернулась к нему и задумчиво проговорила:
— Ты знаешь, у меня появилось странное чувство… Знала бы она, какое чувство появляется у него, когда она смотрит вот так своими невероятными зеленовато-голубыми глазами!
— Мне кажется, что ни одна из этих «Викторий» не является настоящим ключом.
— Ты уверена?
— Да, я уверена, что все эти вещи не имеют никакого отношения к той «Виктории», которую ты ищешь, Митчелл. Ни одна из них не поможет нам найти сокровища.
Он предпочел бы этого не слышать, но что-то подсказывало ему: Тори в своих ощущениях близка к истине.
— Знаешь, как называются подобные озарения по-гэльски?
Она медленно покачала головой и прошептала:
— Нет.
— Тогда я скажу тебе, правда, заранее предупреждаю, что произношение у меня не очень. По-гэльски это называется таибхсе, или да-шеаладх, что в дословном переводе означает «два зрения», или «второе зрение». В этой стране до сих пор верят в добрые и дурные приметы, в счастливые и несчастливые дни, в призраков и фей, в предсказания, особенно в предсказания различных несчастий. Черт, владение «вторым зрением» было когда-то настолько обычным явлением в Шотландии, что практически в каждом клане и в каждом городе имелся свой ясновидящий. Между прочим, Маккламфа совсем недавно сокрушался, что у меня нет этого дара. Он говорит, что нам это могло бы здорово пригодиться. — Митчелл взглянул на часы. — О, мы опаздываем на чай.
— А мы ведь не хотим упустить возможность посидеть в тесном семейном кругу вместе с Сильвией Форбс и ее отпрысками, — с сарказмом в голосе заметила Виктория.
