Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
— Ваша мама, Фрэнк, наверняка захочет приложить руку к организации свадьбы, — сказала мать Розали.
— Не сомневаюсь, — солгал я, хотя на самом деле не сомневался только в том, что моя мамашка жаждет наложить на меня руки.
Я просто не знал, как быть. Остановился я в гостевой комнате дома Розали, и по ночам, лёжа в постели, слыша неразборчивый ропот голосов её родителей в спальне через коридор, понимал, что они разговаривают о браке дочери с замечательным молодым человеком, — и чувствовал себя последней сволочью.
Однажды мы с Розали отправились покататься на велосипедах и заехали в парк, устроившись под сенью раскидистых ветвей большого дерева, и Розали, как обычно, принялась болтать о будущем — где мы будем жить, сколько заведём детей и тому подобное. Я же смотрел на неё и вдруг ощутил, что она поймёт, что любит меня достаточно сильно, чтобы не только понять, но и простить. Умение сопереживать было одной из черт её характера, за которые я её и полюбил.
— Розали, — ласково зажав ей рот ладонью, сказал я и даже сам поразился собственному спокойствию и собранности.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, и я хочу, чтобы ты попыталась меня понять. Не люби я тебя так сильно, я бы вообще тебе этого не сказал, потому что никогда и никому не открывал того, что хочу сказать тебе. А тебе, Розали, скажу, потому что люблю тебя и хочу чтобы ты стала моей женой.
— Розали, я вовсе не пилот Pan American. Мне вовсе не двадцать восемь лет, Розали. Мне девятнадцать. Меня зовут не Фрэнк Уильямс. Меня зовут Фрэнк Абигнейл. Я мошенник, Розали, самозванец и аферист, и меня разыскивает полиция всей страны.
Она уставилась на меня, от потрясения не находя слов.
— Ты серьёзно? — наконец выговорила она, когда голос к ней вернулся. — Но я встретила тебя в аэропорту… У тебя есть лицензия пилота. Я её видела! У тебя удостоверение Pan Am. Ты был в форме, Фрэнк! Так зачем же ты всё это выдумал, Фрэнк? Какая муха тебя укусила? — она издала нервный смешок. — Фрэнк, ты меня разыгрываешь!
— Нет, Розали, не разыгрываю, — покачал я головой. — Всё это правда, от первого слова до последнего. — И выложил ей всё, от Бронкса до Дауни. Я говорил больше часа, наблюдая за её лицом и видя, как её глаза последовательно отражают ужас, недоверие, муку, отчаяние и жалость, пока пелена слез не скрыла её чувства.
Зарыв пальцы в волосы, она безудержно рыдала — казалось, целую вечность. Потом взяла мой платок, утёрла глаза и лицо и встала, негромко проронив:
— Поехали домой, Фрэнк.
— Езжай, Розали, — отозвался я. — Я скоро, но теперь мне нужно побыть одному. И ещё, Розали, не говори никому ни слова, пока я не приеду. Я хочу, чтобы твои родители услышали это от меня. Обещай мне, Розали.
— Обещаю, Фрэнк, — кивнула она. — До встречи.
И она уехала — очаровательная женщина, вдруг осунувшаяся и разбитая. Усевшись на велосипед, я сделал большой крюк, чтобы собраться с мыслями. В общем-то, Розали ничего толком и не сказала. Не сказала, что всё образуется, что она меня прощает и мы всё равно поженимся. Я даже не знаю, что она подумала на самом деле и как отреагирует, когда я снова переступлю порог её дома. А стоит ли возвращаться? Из всех моих вещей у неё в доме осталась спортивная одежда, пара костюмов, бельё и бритвенные принадлежности. Форму я оставил в номере мотеля в Сан-Франциско, а поддельное удостоверение и фальшивая лицензия пилота лежат в кармане. Я не говорил Розали, где живу — всякий раз звонил ей или заезжал. Когда же она как-то раз поинтересовалась, ответил, что живу с парой пилотов-придурков в Аламеде, а они настолько помешанные, что не терпят в квартире ни телефона, ни телевизора.
Её этот ответ вроде бы удовлетворил. Она была вовсе не так уж пытлива, довольствуясь тем, что люди открывали о себе сами. Отчасти как раз поэтому я наслаждался её компанией и встречался с ней чаще обычного. С ней я чувствовал себя в безопасности.
Но в данный момент в безопасности я себя как раз не чувствовал, усомнившись в мудрости своей импровизированной исповеди. Но заставил себя отбросить опасения. Что бы она ни предприняла в свете того, что узнала обо мне, предать меня Розали не может, твердил я себе.
Подумывал, не позвонить ли ей, чтобы понять её настроение, но решил встретиться с ней лицом к лицу и потребовать окончательного ответа. Я подъехал по переулку, перед самым поворотом остановился, положив велосипед на мостовую и пройдя вдоль соседской изгороди пешком до места, где сквозь листву просматривался её дом.
На дорожке перед домом Розали стояли черно-белая полицейская машина и ещё одна, без опознавательных знаков, но явно полицейская. В патрульной машине сидел полицейский в форме, бдительно наблюдая за улицей.
Любимая меня сдала!
Я погнал прочь. Доехав до центра городка, бросил велосипед и поймал такси до аэропорта. Не прошло и получаса, как я уже был в воздухе, возвращаясь в Сан-Франциско. В моей душе бушевали такие чувства, что перелёта я толком не запомнил, да и когда укладывал вещи, оплачивал счёт мотеля и возвращался в аэропорт, буря ещё не улеглась. Я купил билет до Лас-Вегаса, прибегнув к имени Джеймс Франклин и бросив Барракуду на стоянке аэропорта с ключами в замке зажигания. Это был первый из множества автомобилей, которые я купил и бросил.
Во время полёта в Лас-Вегас мной ещё владело какое-то странное чувство. Не гнев. Не печаль. Не угрызения совести. Я никак не мог разобрать, что же именно, пока не сошёл с самолёта в Неваде. И только тогда понял, что же чувствую.
Облегчение. Я радовался, что Розали ушла из моей жизни! Сознание этого ошеломило меня, а ведь не прошло и шести часов, как я отчаянно старался отыскать способ на ней жениться. Но, ошеломлённый или нет, я всё равно чувствовал облегчение.
В Лас-Вегасе я оказался впервые, и он превзошёл все мои ожидания. Над городом буквально светился ореол лихорадочного возбуждения, а люди — и приезжие, и местные — хаотично метались в состоянии невероятных надежд, как наэлектризованные частицы. По сравнению с ним Нью-Йорк казался оплотом покоя и безмятежности.
— Горячка азарта, — пояснил таксист в ответ на моё замечание. — Всех она достаёт. Все хотят сорвать куш, особенно лохи и провинциалы. Прилетают самолётами или приезжают на крутых тачках, а уезжают автостопом. В этом городе выигрывают только заведения, все остальные в жопе. Послушай моего совета: если будешь ставить, то ставь на тёлок, здесь много оголодавших.
Сняв в мотеле шикарный номер, я уплатил за две недели вперёд. Пачка стодолларовых купюр, от которой я отсчитал плату, не произвела на портье ни малейшего впечатления. Скоро я узнал, что стопка банкнот в Вегасе всё равно, что мелочь в Пеории.
Я намеревался остановиться в Лас-Вегасе только для передышки и развлечения. Последовав совету таксиста, я поставил на девочек. Насчёт них он оказался прав: большинство были голодны, голодны по-настоящему, до истощения. Потратив неделю на самых прожорливых, я чувствовал себя как Моисей, накормивший целый народ.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
