Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
– Хорошо – оставьте. Я после работы ознакомлюсь и подпишу.
– Договорились. Только сильно затягивайте – через неделю я должен доложить в министерство о том, что Университет, оплот хорватской культуры, полностью лоялен. Приятного дня.
Чиновник поднялся и вышел.
– Барбара, что это было?! – Пьер был в бешенстве.
– Я ничего не могу поделать, – развела руками она. – На философском факультете два преподавателя отказались подписывать – их уволили! Слушай, лучше не спорить. Ты же видишь, что творится. А тебе надо вид на жительство продлевать…
* * *
Съемная квартира находилась в десяти минутах ходьбы от университета. Пьер с удовольствием ходил пешком по старым улочкам. Купленный в Италии Fiat был в полном распоряжении Мели – работа гида-переводчика требовала мобильности.
Сегодня прогулка удовольствия не доставляла. Настроение было испорчено встречей в кабинете Барбары. К тому же на обычно пустынных улицах то и дело попадались группы возбужденных молодых людей в синих майках. Пьер благоразумно переходил на другую сторону, предпочитая не реагировать на крики: «Ajmo plavi!»
Обсудить с Мели то, что произошло на работе, не удалось – на кухне сидел тесть в синем шарфе. Они с дочерью собирались на стадион. Незадолго до их ухода позвонила Вера. Сказала, чтобы были осторожны – в городе начались драки между Bad Blue Boys и приехавшими из Белграда Делије (фанатами Звезды).
– Успокойся, дорогая, – ответил Небойша. – Мы сидим не в фанатском секторе.
Оставшись в одиночестве, Пьер попытался отвлечься, переключая каналы на телевизоре, но из головы не шел сегодняшний разговор с чиновником. Пришлось прибегнуть к испытанному средству – горячему чаю с ромом. Он несколько раз подливал в чашку и того, и другого, пока глаза не начали слипаться. Сопротивляться Пьер не стал и с удовольствием завалился спать.
После звонка Мели он не сразу смог проснуться. Долго соображал, где могут быть ключи от машины, вспоминал, где находится Университетская клиника. Потом пришлось поплутать по улицам Нижнего города – на многих перекрестках стояли полицейские и отправляли всех в объезд, чтобы машины не пересекались с колоннами фанатов.
Запарковаться во дворе клиники оказалось невозможно – постоянно подъезжали машины скорой помощи и дежурившие там полицейские освобождали для них проезд. Оставив Fiat в двух кварталах, Пьер почти бегом рванул к пандусу приемного отделения, где уже росла толпа родственников и друзей пострадавших. Не сумев протолкнуться к входу, он стал слушать рассказы очевидцев. Выходило, что побоище на Максимире началось практически сразу после начала матча. Все в один голос обвиняли гостей из столицы и полицию, состоявшую, в основном, из сербов. Капитан Динамо Звони Бобан даже поучаствовал в драке с полицейскими, защищая хорватских фанатов. Напряжение росло. Слышались крики: «Srbi – na vrbi!» Когда из стеклянных дверей выходил очередной человек в синей майке с забинтованной головой или рукой, люди бросались к нему, ожидая увидеть родственника или друга.
Мели сама разыскала его в толпе. Постояла, уткнувшись заплаканным лицом ему в плечо, потом сказала:
– Он уже в сознании. Думали, будет хуже…
* * *
Небойшу выписали через неделю. Блестящую лысину здоровяка теперь украшали пятнадцать швов. Выяснилось, что озверевшие фанаты били его по голове оторванными пластиковыми сиденьями, пока он не потерял сознание.
– Но вы же сидели не в фанатском секторе, – удивился Пьер.
– Мы сидели между фанатскими секторами. Через нас все и прокатилось…
Через день Мели возила отца на обработку швов и перевязку. Потом Вера научилась делать это сама. Страсти понемногу утихли, а газеты перестали печатать фотографии со стадиона. Новый всплеск эмоций произошел, когда стало известно о дисквалификации капитана Динамо Бобана, ударившего полицейского. На территории университета появились его портреты с надписью «Национальный герой».
За всеми этими событиями Пьер как-то забыл о пресловутом «листе лояльности», но Барбара сама напомнила ему:
– Подписал?
– Нет. И не буду. Почему только сербы подписывать должны? Может, потом еще повязки на рукав оденут, как евреям в гетто!
Барбара затянулась сигаретой, глядя в окно.
– Ладно. Можешь не подписывать. Все равно это не помогло бы.
– Что, теперь и «лояльных» увольняют?
– Нет, – развела руками она. – Просто приняли решение с нового семестра сократить курс русского языка.
– А что взамен?
– Немецкий учить будут. Слушай, ты понимаешь, что сейчас не лучшее время для иностранца в Хорватии?
Пьер кивнул:
– Понимаю… А куда мне деваться? В Союзе сейчас то же самое творится. Только еще и продуктов не купить. Мать говорит, макаронами и крупой, как в войну, запасаются.
– У меня есть друзья в ACTR. Могу дать рекомендацию.
– Это что за партия такая?
– Это не партия. ACTR – American Council of Teachers of Russian. Американский совет преподавателей русского языка. У них бывают гранты для учителей. Деньги невеликие, но ты – парень умный, два учебника за пять лет написал, методичек куча. Зацепишься…
– Спасибо. Я поговорю с женой.
* * *
– А как же моя работа? – озабоченно сказала Мели.
– Эти копейки ты и в Штатах заработаешь. Там тоже переводчики нужны.
– Да я научную работу имею в виду.
– А в США библиотеки хуже?
– Все архивы здесь и в Белграде…
Вот уже два года жена писала диссертацию по истории Русского Охранного Корпуса. Он был создан осенью 1941– го бывшими врангелевскими офицерами на территории оккупированной немцами Югославии. По всей стране тогда прокатились нападения коммунистических партизан Тито на православных священников и русских, которых они считали пособниками Гитлера. Своя логика в этом была – среди белоэмигрантов были сильны позиции «пораженцев», то есть тех, кто считал, что надо выступить на стороне Германии и помочь разгромить Сталина. Под эгидой защиты местных русских от коммунистов и объединил белое офицерство бывший генерал-майор Скородумов.
Материалов в архивах было предостаточно, но, пока был жив Тито, такие исследования не поощрялись. К тому же почти все документы были на русском, реже на немецком, языках. Мели в удачный момент взялась за эту тему – судя по формулярам, с конца сороковых годов никто ими не интересовался. Пьер помогал жене чем мог – помогал разбирать длинные донесения, написанные с дореформенными «ерами» и «ятями», выписывал на карточки имена и звания, копировал фотографии и наградные листы. Казавшаяся поначалу скучной, эта работа постепенно увлекла его словно детектив.
Выяснялись интересные подробности. Члены Корпуса носили форму Югославской армии с царскими знаками различия. На головных уборах – старые русские кокарды. А вот Уставы гарнизонной и караульной службы взяли у РККА. Скородумова, рвавшегося воевать в Россию, немцы быстро заменили на генерал-лейтенанта Штейфона – личность весьма примечательную. Сам из крещеных евреев, он был ярым монархистом и видным деятелем Добровольческого движения. Гестапо было отлично осведомлено о его происхождении, но именно на Бориса Штейфона немцы сделали ставку при выборе командующего. Под его умелым руководством Корпус боролся с коммунистами Тито, с 57– й советской армией, с болгарами, перешедшими на сторону СССР. Вот только с четниками, доставлявшими немало неприятностей немцам и считавшими СССР своим союзником, он держал твердый нейтралитет. Складывалась странная ситуация – к концу войны Корпус от несения гарнизонной службы перешел к активным боевым действиям, Штейфон даже требовал переброски на Восточный фронт, но при этом встречался с представителями «Дяди Дражи» – лидера четников Драголюба Михайловича. А немцы за голову Драго объявили награду в 100 000 золотых марок.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
