Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
– Ну… знаю…
– Ты мне веришь? А? Говори. Веришь? Я же для тебя стараюсь, глупый. Потом спасибо скажешь. Веришь, говори?
– Ну… верю…
– Не – ну, верю! А – верю, Зинаида Михайловна.
– Верю, Зинаида Михайловна.
– Не будешь реветь больше?
– Не буду.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Дай честное пионерское, что не будешь реветь и никому не скажешь!
– Честное пионерское.
– Что, честное пионерское?
– Не буду реветь и никому не скажу…
– Ну вот. Ты наверное думал, что я смеюсь над тобой… думал, говори? Думал? Ведь думал, оболтус, а? – тихо засмеялась она, качнув его за плечи.
– Немного… – пробормотал Чернышев и улыбнулся.
– Глупый ты, Чернышев. Тебе что, действительно ни одна девочка это место не показывала?
– Неа… ни одна…
– И ты не попросил ни разу по-хорошему? Посмотреть?
– Неа…
– А хотел бы посмотреть? Честно скажи – хотел бы?
Чернышев пожал плечами:
– Не знаю…
– Не ври! Мы же на чистоту говорим! Хотел бы? По-пионерски! Честно! Хотел бы?!
– Ну… хотел…
Она медленно приподняла юбку, развела пухлые ноги:
– Тогда смотри… смотри, не отворачивайся…
Чернышев посмотрел исподлобья.
Она поправила сползшие на сапоги колготки и трусы, шире развела колени:
– Смотри. Наклонись поближе и смотри…
Шмыгнув носом, Чернышев наклонился.
– Ну, видишь?
– Вижу…
– А что же сначала испугался? А?
– Не знаю… Зинаид Михална… может не надо…
– Как тебе не стыдно! О чем ты только что говорил? Смотри лучше!
Чернышев молча смотрел.
– Тебе видно хорошо? – наклонилась она к нему. – А то я встану вот так…
Она встала перед ним.
Чернышев смотрел в ее густо поросший черными волосами пах. Над ним нависал гладкий живот с большим пупком посередине. На животе ясно проступал след от резинки.
– Если хочешь, можешь потрогать… потрогай, если хочешь… не бойся…
Зинаида Михайловна взяла его еще влажную от слез руку, положила на лобок:
– Потрогай сам… ну… потрогай…
Чернышев потрогал мохнатый холмик.
– Ведь нет же ничего странного, правда? – улыбнулась покрасневшая Зинаида Михайловна. – Нет? А? Нет, я тебя спрашиваю?
Голова ее покачивалась, накрашенные губы нервно подрагивали.
– Нет.
– Тогда потрогай еще.
Чернышев поднял руку и снова потрогал.
– Ну, потрогай еще. Вниз. Вниз потрогай. Не бойся…
Она шире развела дрожащие ноги.
Чернышев потрогал ее набухшие половые губы.
– Потрогай еще… еще… что ты боишься… ты же не девочка… пионер все-таки…
Чернышев водил ладонью по ее гениталиям.
– Можно сзади потрогать… там ближе даже… смотри…
Она повернулась к нему задом, выше подняла юбку.
– Потрогай сзади… ну, потрогай…
Чернышев просунул руку между нависающими ягодицами и снова наткнулся на влажные гениталии.
– Ну вот… потрогай… потрогай побольше… теперь снова спереди потрогай…
Чернышев потрогал спереди.
– Теперь снова сзади… вот так… потрогай посильнее… смелее, что ты боишься… там есть дырочка… найди ее пальцем… нет, ниже… вот. Просунь туда… вот…
Чернышев просунул палец во влагалище.
– Вот. Нашел… видишь… дырочка… – шептала Зинаида Михайловна, сильнее оттопыривая зад и глядя в потолок. – Нет… побудь еще там… вот… встань… что ты сидя.
Чернышев встал.
– Одной рукой сзади пощупай, а другой спереди… вот так…
Он стал трогать обеими руками.
– Вот так. А хочешь и я у тебя потрогаю? Хочешь?
– Не знаю… может не надо…
– А я знаю, что хочешь… я потрогаю только… ты же у меня трогаешь… мне тоже интересно…
Она нащупала его ширинку, расстегнула и пошарила рукой:
– Вот… вот… видишь… у тебя маленький такой… и когда ты подрастешь… то есть когда он вырастет… вот… то ты уже… потрогай еще, не бойся… вот… и ты можешь в дырочку войти… вот… а сейчас еще рано… зачем ты руку убрал… еще потрогай…
Зазвенел звонок.
– Ну хватит… – она выпрямилась, быстро подтянула трусы с колготками, поправила юбку. – Хватит… ну, ты никому не скажешь? Точно?
– Нет, не скажу…
– Честное пионерское?
– Честное пионерское.
– Ведь это наша тайна, правда?
– Ага.
– И ребятам не скажешь?
– Не скажу.
– И маме?
– И маме.
– Поклянись. Подними руку и скажи – честное пионерское.
Чернышев поднял надо лбом липкую ладонь:
– Честное пионерское.
Зинаида Михайловна повернулась к висящему над столом портрету Ленина:
– Честное партийное…
Звонок снова зазвенел.
– Это что, на перемену или на урок? – пробормотала завуч, трогая ладонью свою пылающую щеку.
– На перемену… – подсказал Чернышев.
Зинаида Михайловна подошла к окну, отдернула шторы, потом повернулась к Чернышеву:
– Я не очень красная?
– Да нет…
– Нет? Ну, беги, тогда. И постарайся больше не хулиганить…
Она стала отпирать дверь:
– Беги… постой! Ширинку застегни.
Отвернувшись, он застегнул ширинку.
– У вас что щас?
– Природоведение…
– В восемнадцатой?
– Да, наверху там…
– Ну иди.
Она распахнула дверь.
Чернышев шагнул за порог и побежал прочь.
Кисет
Пожалуй, ничего на свете не люблю я сильней русского леса. Прекрасен он во все времена года и в любую погоду манит меня своей неповторимой красотою.
Хоть и живу я сам в большом городе и по происхождению человек городской, а не могу и недели прожить без леса – отложу все дела, забуду про хлопоты, сяду в электричку и через какие-нибудь полчаса уже шагаю по проселочной дороге, поглядывая вперед, ожидая встречи с моим зеленым другом.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
