— Поговорите с аспирантом. О находках он может рассказать и без профессора.
Пока аспирант не проснулся, я пил свой кофе, а повариха пыталась сообразить хоть какой-нибудь завтрак. Иногда из палаток вылезали молоденькие археологини. По их рожицам было видно, чем именно они тут занимались в отсутствие руководства. Девушки терли глаза, щелкали застежками лифчиков и глупо хихикали.
— А как у вас отношения с местными?
— Ничего. Нормальные отношения.
— Они не возражают, что вы копаете почти на кладбище?
Повариха повернулась и внимательно на меня посмотрела.
— Официально это кладбище давно закрыто. Хоронить на нем нельзя. Но они все равно хоронят. И тем разрушают уникальный культурный слой Рюрикова городища.
— Понятно.
— Вы хотите писать об этом?
— Да нет. Просто спросил.
Наконец из палатки выбрался и обещанный аспирант. Он сходил на речку умыться, а потом подошел и задал вопрос в лоб:
— Что вам здесь нужно?
Я повторил свою историю. Сказал, что раз уж его шеф уехал, то, может, я мог бы задать пару вопросов ему?
— У вас есть журналистское удостоверение?
— Зачем вам мое удостоверение?
— Значит, удостоверения нет. Ясно.
Парень был таким молоденьким, что на лице у него совсем не росла борода. Глядя мне прямо в глаза, он сказал, что отвечать на мои вопросы не собирается.
— Почему?
— А зачем? И вообще: кто вы такой? Зачем вы сюда приехали?
— Давайте попробуем с самого начала. Я журналист. Приехал поговорить с вашим руководителем, но его нет.
— Я тоже не могу вам ничем помочь. Да и оставаться вам здесь незачем. Всего доброго.
2
Я поблагодарил повариху за кофе и пошагал к реке. За последние несколько лет я повидал огромное количество археологических экспедиций. Но эта была самой странной из всех. Сперва мне два месяца не отвечали по телефону. Теперь еще этот безбородый хам. Что там, на этом городище, может быть такого, что ни руководитель экспедиции, ни его аспирант — вообще ни один человек, имеющий отношение к раскопкам, не желает рассказывать о результатах своей работы?
Река была тихой, неторопливой, северной. Над ней висело такое же неторопливое северное небо. За рекой виднелись стены новгородского детинца и золотой купол Святой Софии, увенчанный крестом. На поперечной перекладине креста сидел неподвижный голубь. Новгородская легенда гласит, что пятьсот лет тому назад птичка присела на крест отдохнуть, но посмотрела вниз, увидела, что творят в Новгороде воины Ивана Грозного, и окаменела от ужаса. Так с тех пор там и сидит.
На тот момент город входил в пятерку крупнейших столиц Европы. Он был величественнее Парижа, богаче Амстердама. Его полным называнием было «Господин Великий Новгород», потому что, обращаясь друг к дружке, новгородцы никогда не забывали добавить слово «господин». Это в Московии жители считались собаками своего хозяина и даже в официальной переписке обязаны были называть себя уничижительно: «Мы, недостойные рабы твои, столбовые бояре Ивашка, Васька да Кузька, челом бьем». В Новгороде рабов не было — только господа.
Новгород был самым русским из всех русских городов. И именно этим был совсем не похож на все, что под «русским» принято понимать сегодня. Правда ли, что русская система правления — чуть ли не самая централизованная в мире? Конечно правда, но не стоит забывать, что в русском Новгороде возникла и древнейшая в Европе парламентская республика. Правда ли, что Россия, как писал Пушкин, всегда была «страной рабов»? Правда, ведь крепостное рабство у нас рассосалось даже позже, чем американцы отменили рабство негров, — вот только на новгородских землях крепостного права не было вообще никогда. Правда ли, что женщины в России по-азиатски сидели дома и носу из терема показать не смели? Правда, — но только не в Новгороде, где посадница Марфа Борецкая правила громадным государством куда успешнее, чем ее младшая современница, английская королева Елизавета. Правда ли, что до самой революции Россия была совершенно безграмотна? И снова правда: в 1913-м читать умел один русский из шести, а по степени владения иностранными языками русские и до сих пор отстают даже от государств Африки. Но вот в Новгороде, судя по тому, что находят археологи, грамотность была почти поголовной, и даже дети малые здесь свободно владели парой-тройкой европейских наречий.
Жители города были набожны: специально приглашенные из Европы монахи-доминиканцы переводили для новгородцев Библию. Именно этим переводом, кстати, до сих пор пользуется Русская православная церковь. Жители города были богаты. Причем не просто богаты, а показательно, назло всем вокруг богаты. Каменных храмов здесь и до сих пор в два раза больше, чем во всей остальной России. Жители города вели себя надменно и независимо. Известен случай, когда двух новгородских купцов живьем сожгли в Прибалтике за то, что они, не соблюдая никаких норм приличия, демонстрировали всем вокруг свои гомосексуальные пристрастия. История этого странного города была закончена жуткой зимой 1570-го. Рождество Новгород встретил еще богатым и процветающим. А сорок дней спустя, к Сретению, это были уже одни дымящиеся руины. И только окаменевший голубь смотрел с креста разоренной Софии на эти руины.
3
Иван Грозный выступил в новгородский поход в начале декабря. Чтобы раньше времени не спугнуть добычу, дороги на север были перекрыты. Никто не должен был знать о конечной цели похода. По пути Грозный уничтожал все живое. Первая остановка войска произошла в Твери. Здесь жили несколько сотен переселенцев из Пскова. Все они были схвачены и вместе с семьями перебиты. То же самое произошло на следующей остановке в новгородской крепости Торжок. Когда-то монголы надолго застряли под ее стенами, но теперь все было иначе, и Грозный двигался на север почти не встречая сопротивления.
Новгородцы узнали о прибытии московитов слишком поздно. Город был стремительно окружен татарской конницей Грозного. Осада происходила по всем правилам военного искусства. Выходы были перекрыты («кабы ни един человек с граду не сбежал»), наиболее состоятельные горожане и городские чиновники сразу же арестованы, на перекрестках и площадях встали московские караулы.
6 января к Новгороду подошел сам Грозный. Его лагерь расположился на том самом месте, где теперь лежит деревенское кладбище и копают странные археологи. Вокруг лагеря были сразу же возведены укрепления. Русские земли московский самодержец рассматривал как враждебную территорию, а на таких землях предосторожности лишними не бывают. Никогда не знаешь, что именно спасет тебя от стрелы в спину.
Через три дня Иван торжественно въехал в Новгород. На мосту через Волхов его встречал новгородский архиепископ Пимен. Владыка пригласил московских гостей в свои палаты на торжественный ужин. Угрюмые гости молча сели за стол и принялись жевать еду. Посреди ужина царь вскочил и «возопил гласом великим». Это было сигналом: москвичи повскакивали с мест и бросились резать хозяев. Большая часть новгородских бояр была перебита на месте, выживших связали и увели.
