Но когда они слезли со стульев и отошли, чтобы взглянуть на свою работу издали, сразу бросилось в глаза, что гобелен висит не совсем ровно. Потом послышался легкий треск выскакивающих один за другим крючков, и гобелен тяжелой грудой рухнул на пол; на голой стене остался ряд отвратительных дыр.
Слезы хлынули у нее из глаз, и в этот момент на ступеньках парадного крыльца торжественно загремели шаги и раздалось:
— А вот и я! А вот и я!
— Боже мой, Стерлинг! Стерлинг, прости. Я хотела навести порядок к твоему приходу, и мы очень старались, но посмотри, что случилось. Только взгляни на это!
Он стал успокаивать ее, хотя и сам был мокрый от пота и усталый после толкотни в электричке, рубашка и костюм мятые, взгляд измученный и смущенный.
— Я думала, что хотя бы purdah успею повесить до твоего прихода, и мы старались, но не смогли закрепить его. Вон, посмотри.
— Для этого нужен карниз.
— Что нужно?
— Карниз. Прочный карниз для штор с прочными крючками; должен быть где-то среди вещей. Эти маленькие крючки не приспособлены для такой тяжести, понимаешь?
— А теперь вон какие отвратительные дыры в стене. Ох, Стерлинг, я так виновата.
— Дыры заделаем потом, зашпаклюем. У нас масса времени. Лучше взгляни, что я принес.
Только сейчас она заметила, что у него руки заняты пакетами. Он принес бутылку скотча и бутылку шампанского, а еще подарок Бобби, совершенно сразивший мальчишку: сполдингскую[33]перчатку полевого игрока и бейсбольный мяч.
Так что они забыли о временных трудностях. Алиса и Стерлинг, разговаривая, прохаживались по комнатам с бокалами в руке, иногда присаживаясь в кресла или останавливаясь у окна и наблюдая за игрой Бобби во дворе. Тот неумело подбрасывал мяч, потом отчаянно бежал за ним и пытался поймать. Неизменно промахивался, а подобрав мяч, крепко зажимал в перчатке и принимал позу готовности, расставив ноги и пригнувшись, как настоящий игрок; потом делал новый бросок, мчался за мячом и снова промахивался.
— Похоже, не очень-то у него получается, — сказал Стерлинг.
— Не страшно. Научится.
— Боюсь, в этом от меня ему польза небольшая; для меня бейсбол — темный лес.
— Другие мальчишки научат. Все будет отлично. Может, возьмешь выпивку и пойдешь на крылечко, а я пока займусь обедом?
Раз ничего иного не получилось, она просто не может позволить себе сплоховать с первым их обедом, решила Алиса. Кухня еще не проветрилась от отвратительного запаха мусора, оставленного прежним жильцом, холодильник как-то подозрительно гудел, но у нее в руках все спорилось, не то что весь день до этого. Она крикнула в открытую дверь кухни: «Бобби, быстренько умываться!» Потом, выждав паузу, гордо прошествовала через столовую и гостиную на крыльцо, поцеловала Стерлинга сзади в шею и шепнула:
— Обед подан.
— Прекрасно.
Он помог ей сесть, а сам стоял, со знанием дела раскручивая проволоку на пробке шампанского. Раздался положенный хлопок, а следом их дружный смех, пробудивший дом к жизни.
Алиса подняла бокал:
— За Скарсдейл! За будущее! За все!
— Верно, — сказал, усаживаясь, Стерлинг. — Должен признать, Алиса, ты все сделала замечательно — стол, еда, — все выглядит просто восхитительно.
Секунды не прошло, как он вскочил на ноги и принялся тереть брюки салфеткой: Бобби опрокинул свой стакан молока, и быстрая белая струйка потекла на колено Стерлинга.
— Бобби! — закричала она, готовая ударить сына. — Нельзя быть поосторожней?! Только посмотри, что ты наделал!
— Ничего страшного, — говорил Стерлинг, — все равно костюм пора отдавать в чистку.
Но довершали они обед почти в полном молчании.
Хотя позже напряжение прошло и, вымыв посуду и уложив Бобби, они мирно сидели в темноте на крыльце, глядя на светляков и огни машин, проезжающих по Пост-роуд.
— Какой чудный воздух, правда?
— Мм.
— Просто не верится. Мы здесь, и все так… Я тебе говорила, что Бобби идет в школу в понедельник?
— Нет.
— Так вот, он идет. В третий класс. Третий «Б».
Последовала долгая тишина, нарушаемая шумом машин, едущих кто в Уайт-Плейнс, кто обратно, и Алиса заставила себя не продолжать разговор. Если Стерлинг хочет посидеть и помолчать, можно и помолчать.
Наконец он заговорил. Его хрипловатый голос с британским выговором наполнил ее уверенностью и покоем; не имело даже значения, что он говорил о своей скорой поездке в Англию. Она уютно свернулась в плетеном кресле и наслаждалась ощущением надежности.
— Не хочешь выпить, Стерлинг?
— Пожалуй. Чуточку скотча.
Когда она прошла на кухню через незнакомые комнаты и доставала лотки для льда из чужого холодильника, ее обдало холодком предчувствия, что им с Бобби придется несладко, когда они останутся тут одни. Сколько, сказал он, времени займет его поездка в Англию? Шесть недель? Ну, это можно выдержать, да и в любом случае такие дела быстро не делаются. Она отнесла позвякивающие стаканы на крыльцо.
— Не думаю, что здешнее общество будет тебе очень интересно, Алиса, — сказал он. — Непривычно будет после жизни в городе.
— Ну и что, меня это мало заботит. А тебя?
— Наверно, тебе будет не хватать друзей.
— Да у меня особых друзей и нет, ни одного настоящего. В любом случае заведем новых.
— Это может оказаться не так просто. Полагаю, по большей части это скучный деловой народ. Домовладельцы и прочие в таком же роде. Ненавистники Рузвельта. Богатые, занудные и, возможно, несколько… излишне любящие совать нос куда не следует, я имею в виду наши отношения.
Наши отношения! Ты говоришь так, будто это какая-то игра.
Стерлинг минуту помолчал так выразительно, что она закусила губу и пожалела, что не видит его лица в темноте. Потом проговорил:
— Тебе не будет очень неудобно зваться миссис Нельсон и так далее?
— Нет, если тебе не будет.
Он тихо засмеялся и, протянув руку, сжал ее пальцы:
— Думаю, мы прекрасно справимся.
Вопрос, не будет ли ей неудобно зваться миссис Нельсон, остался неразрешенным: никто в Скарсдейле вообще никак не звал ее.
Каждое утро электрички увозили мужчин в город, а дети исчезали в школе. Женщины, оставшиеся одни в своих огромных, безупречных домах, убивали время среди обыденных занятий — так, во всяком случае, думалось Алисе. Она представляла, как они лениво копошатся по дому или отдают распоряжения прислуге, красят ногти и укладывают волосы, развеивают скуку бесконечной болтовней по телефону с подружками о клубах любительниц бриджа, званых завтраках и собраниях школьного родительского комитета. Если в их жизни и было что-нибудь более интересное, она об этом не знала, потому что ее никуда не приглашали и никто не заглядывал к ней по-соседски, — видно, и никто из их мужей не завязал знакомство со Стерлингом в электричке. Скарсдейл не замечал их, будто их не существовало.
