Через некоторое время Гарун заметил, что на улице полно людей, и все они бегают, прыгают, поднимают брызги, падают и — самое главное — во все горло хохочут.
— Смотри-ка, этот старый город наконец научился веселиться, — засмеялся Рашид.
— С чего это вдруг? — спросил Гарун. — Вроде ничего не изменилось: фабрики печали работают по-прежнему, вон и дым из труб идет, и почти все как были бедными, так и остались…
— Эй ты, зануда! — крикнул пожилой джентльмен лет как минимум семидесяти, который выделывал в лужах всяческие коленца и, как шпагой, размахивал нераскрытым зонтиком. — Ну-ка немедленно прекрати свои Заунывные Песни!
Подойдя к этому господину, Рашид произнес:
— Сэр, мы были в отъезде. За это время что-нибудь случилось? Какое-нибудь, к примеру, чудо?
— Нет, это просто дождь, — ответил старик. — Дождь делает всех счастливыми. И меня в том числе. Ура! Ого-го-го! — и он вприпрыжку продолжил свой путь.
— Это все Морж, — вдруг догадался Гарун. — Морж исполнил мое желание. Он добавил в дождь искусственный счастливый конец.
— Если это Морж, — сказал Рашид, танцуя в луже джигу, — то город должен быть тебе очень благодарен.
— Не надо, папа, — сказал Гарун, и его хорошее настроение мгновенно улетучилось. — Ты что, не понимаешь? Это же все неправда. Это то, что Яйцеголовые сделали в пробирке. Фальшивка. Люди счастливы, когда у них есть то, что делает их счастливыми, а не тогда, когда им с неба льют на голову приготовленное в пробирке счастье!
— Сейчас я скажу тебе то, что сделает тебя счастливым, — заявил полицейский, проплывавший мимо в перевернутом зонтике. — Мы вспомнили, как называется наш город!
— Скажите же нам скорее, как он называется? — взволнованно спросил Рашид.
— Кгани! — радостно ответил полицейский, уплывая вдаль по затопленной улице. — Прекрасное имя для города, не правда ли?
Они свернули на свою улицу и увидели свой дом, похожий на размокшее пирожное. Рашид продолжал веселиться, он прыгал и скакал, но Гаруну каждый шаг давался все тяжелее, а беспечность отца казалась ему невыносимой, и он винил Моржа за все, что было плохого и фальшивого в огромном мире, где не было мамы.
На балконе показалась мисс Онита.
— О, как это замечательно, вы наконец вернулись! Входите же, входите! Вот так праздник мы с вами сейчас закатим! Она хлопала в ладоши от радости и вся колыхалась.
— И что же мы будем отмечать? — поинтересовался Гарун, когда мисс Онита, спустившись по лестнице, вышла под дождь к нему и его отцу.
— Что касается лично меня, — ответила мисс Онита, — то я отделалась от мистера Зингапта. Еще я нашла себе работу на шоколадной фабрике, где в любой момент можно съесть столько шоколадок, сколько захочется. А еще у меня появилось сразу несколько поклонников! Хотя что это я, как мне не стыдно говорить вам такие вещи!
— Рад за вас, — ответил Гарун. — Но в нашей жизни, знаете ли, все не так гладко.
Мисс Онита приняла загадочный вид.
— Может быть, вас слишком долго не было. Все же меняется.
В ответ Рашид нахмурился:
— Что вы имеете в виду, Онита? Если вам что-то известно…
И тут дверь квартиры Халифов распахнулась, и на пороге появилась Сорейя Халиф, великая, как сама жизнь, и ровно в два раза красивее жизни. Гарун и Рашид застыли на месте. А застыв, так и стояли под проливным дождем, как статуи с разинутыми ртами.
— Это все Морж? — пробормотал Рашид, обращаясь к Гаруну, но тот только головой покачал. Рашид сам себе ответил: — Кто знает? Может, да, а может, и нет. Как сказал бы водитель Почтовой Кареты, наш большой друг.
Сорейя вышла к ним под дождь.
— Какой Морж? — спросила она. — Я не знаю никаких Моржей. Но знаю, что ошиблась. Я ушла — не отрицаю. Но теперь, если хотите, — вернусь.
Гарун посмотрел на отца. Рашид не мог произнести ни слова.
— А этот Зингапт, тоже мне, — продолжала Сорейя, — тощий, тщедушный, лживый, паршивый, хлипкий, скользкий, жадный, вредный конторский клерк! С ним у меня все кончено раз и навсегда!
— Хаттам-шуд, — тихо сказал Гарун.
— Вот именно, — ответила Сорейя. — Обещаю: мистер Зингапт отныне хаттам-шуд.
— Добро пожаловать домой, — сказал Рашид, и все трое (и мисс Онита тоже) бросились друг другу в объятия.
— Идемте в дом, — в конце концов предложила Сорейя. — Нельзя же вечно стоять под дождем.
Ночью в постели Гарун вытащил миниатюрного Удода Ноо из маленького золотого конверта и посадил его на ладонь.
— Пойми меня, пожалуйста, — сказал он Удоду. — Это действительно здорово — знать, что ты всегда рядом, если ты мне понадобишься. Но если все будет так, как сейчас, то мне — честное слово — вообще не понадобится никуда ездить.
— Но-но-но, — ответил миниатюрный Удод миниатюрным голосом (и не раскрывая клюва), — нет проблем.
Гарун положил Удода Ноо в конверт, конверт под подушку, подушку под голову — и в ту же секунду уснул.
Проснувшись, он обнаружил, что на спинке кровати развешена новая одежда, а на столике деловито тикают новые часы, которые показывают правильное время. «Подарки? — удивился он, — Что бы это значило?»
Но потом его осенило: у него же сегодня день рождения! Он услышал, как по квартире ходят родители, ожидая, пока он проснется. Встал, оделся во все новое и внимательно посмотрел на новые часы.
«Да, — сказал он себе, — время в этих краях снова идет».
А за стеной, в гостиной, в этот момент запела его мама.
КОНЕЦ
ОБ ИМЕНАХ И НАЗВАНИЯХ, КОТОРЫЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ В ЭТОЙ КНИГЕ
Многие использованные в книге имена и названия образованы от слов языка хиндустани.
Abhinaya (Абхинайя) — так действительно называется язык жестов, которым пользуются в классическом индийском танце.
Alifbay (Алфабы) — воображаемая страна; ее название происходит от хиндустанского слова «алфавит».
Batcheat (Батчет) — от «baat-сheet», что значит «болтовня».
Bat-Mat-Karo (Бат-Мат-Каро) означает «Ничего-не-говори».
Bezaban (Безабан) означает «безъязыкий».
Bolo (Боло) — повелительное наклонение от глагола «bolna»: «говори!»
Chup (Чуп) означает «тихий»; Chupwala (чупвала) — «молчаливый парень».
The Dull Lake (Скучное Озеро) — такого не существует; название образовано от реального озера Дал в Кашмире.
Goopy & Bagha (Габи и Бага) ничего особенного не означают; так зовут героев фильма Сатьяджита Рея, которые вовсе не рыбы.
