Глава первая Мамины новости
На следующий день, который назывался коробочным днем, или же, в другом варианте, днем бокса, мы поехали к маме. По дороге я стал расспрашивать бабушку, почему сегодняшний день – коробочный, и она мне сказала, что, наверное, все-таки он называется днем бокса, ведь на следующий день после Рождества люди занимались различными видами спорта или шли смотреть бокс.
– Лучше обратись с этим вопросом к своему папе, – закончила она, – он все-таки англичанин.
Уже потом я спросил у папы, почему день называется коробочным, и он ответил, что к боксу это не имеет никакого отношения. Название произошло от слова «коробка», по-английски «бокс». А назвали его так потому, что в этот день обычно раздавали слугам подарки, упакованные в коробки.
Но опять я отвлекся. До мамы мы доехали очень быстро. Ее дом стоял в небольшом тупике и от других домов отличался тем, что был совершенно новый. Бабушка с удовольствием оглядела дом и сад, в котором был идеальный порядок, и мы вылезли из машины. Первым выпрыгнул Борька и стал громко лаять на большого рыжего кота, сидевшего на капоте древней и ржавой колымаги.
– Господи, – вздохнула бабушка, – маронихи еще тут! Никак не могут домой уехать.
В это время мама открыла дверь, и мы вошли в ее уютный, теплый, светлый дом, где, в отличие от нашего дома, было очень мало мебели. В большой прихожей у стены стоял старинный маленький стол, на столе светилась красивая лампа. На полу лежал персидский ковер. На противоположной стене висело огромное зеркало, в котором отражался мягкий свет лампы, а потолок украшала люстра из хрусталя. Больше в прихожей ничего не было. Одежда и обувь хранилась в просторном стенном шкафу.
На маме было бархатное платье цвета спелой вишни, плотно облегающее ее полную фигуру. Она принялась обнимать и целовать нас, а наши руки были заняты подарками. В этот момент дверь в прихожую распахнулась и на огромной желтой машине на довольно приличной скорости из нее выехал невероятно красивый мальчик. Он, скорее, был похож на девочку. По плечам у него рассыпались белые кудри, а огромные голубые глаза сияли от счастья. Это был племянник Дейва, сын его сестры. Кто был отцом ребенка, не знал никто. Также никто не знал, каким образом он получился таким красивым. Надо сказать, что сестра Дейва, после того как родила сына, даже похорошела. И она души в нем не чаяла.
Жили обе женщины на пособие по бедности, и все свободные деньги тратили на одежду и игрушки для маленького Тима. Борька при виде желтой машины и орущего во все горло ребенка стал тихо рычать. Но тут к Тиму присоединились мои брат и сестра – Антошка с Алешкой, – и в прихожей образовался клубок из детей и собаки, все заговорили одновременно, и мама громко сказала, чтобы все успокоились. Антошка с Алешкой в этот момент висели на мне, а Борька прыгал вокруг и лаял.
Мы прошли в гостиную. На большом белом диване, который, когда его покупали, подвергся жестокой критике со стороны бабушки из-за непрактичности, лежала мама Дейва, то есть свекровь моей мамы. Вообще, все эти русские названия приводят меня прямо в оторопь. Я долго изучал (с помощью бабушки, конечно), как называются различные родственники по-русски, все эти шурины и девери, свекрови и невестки, и пришел к выводу, что английский язык в этом смысле намного проще, родственники называются – «в законе». Например, мама Дэйва для моей мамы – мама в законе, в отличие от бабушки Вари, которая ее родная мама.
Бабушка Варя сказала, правда, что так говорить нельзя и такой перевод попахивает уголовщиной. Я, как всегда, из ее слов ничего не понял. Уже потом, в Петербурге, я смотрел по телевизору фильм про милиционеров, и там говорили о каком-то воре в законе. Но как же тогда перевести название английских родственников правильно?
Опять меня увело в сторону. Ну так вот, на диване лежала свекровь моей мамы, заполняя собой весь диван, настолько она была толстая. Она смотрела телевизор, ела картофельные чипсы из большой миски, прихлебывала пиво из огромной кружки и уходить никуда не собиралась. Ее дочь, сестра Дейва, полулежала рядом в кресле и делала то же, что и мать, то есть пила и ела. Обе они были в нарядах, но вещи на них выглядели какими-то уж слишком помятыми. Больше всего на свекрови меня поразила кофточка. Верх ее был от купальника, ярко-красного цвета и расшит блестками. Руки и плечи у свекрови были открыты и напоминали жирные поросячьи ножки. Жир свисал и выпирал по ее бокам и под мышками. На дочери была в точности такая же кофточка, но зеленого цвета – традиционный цвет Рождества. Дочь выглядела чуть лучше матери, потому что, как я уже говорил, она похудела.
Бабушка уставилась на обеих красавиц с явным изумлением и даже раздражением.
– Ты же сказала, что мароних не будет, – обратилась она к маме по-русски.
– А они что, тебе мешают? – ответила мама. – Не выгонять же их мне, они как-никак семья.
– Кончайте русский базар! – заорала свекровь.
– Да, кончайте по-русски, – в тон ей заголосила дочь.
Хоть она и похорошела, но выла по-прежнему очень противно.
– Кончайте базар! – поддержал их маленький Тим, а потом то же самое заорали Антошка с Алешкой. Борька начал неистово лаять.
– Садись к нам, Варвара, – не понижая громкости, как будто она находилась в соседнем доме и ее могли не услышать, проорала свекровь. – Аня , дай ей водки, сейчас мы крякнем!
