Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
В это время на Бродок уже заходила первая волна «илов».
Встреча отца и сына Нелюбиных произошла на опушке березового леса, куда танкисты отвели свои машины, уцелевшие в первой стычке с немецкими танками и «фердинандом». Авдей открыл защелку, толкнул верхний люк, выбрался на башню. Глотнул из фляжки теплой воды. Осмотрел вмятину на орудийной маске. Кругом бегали пехотинцы, стаскивали в артиллерийский окоп своих убитых. Перевязывали раненых. Делали носилки для тяжелых. Взводные проводили перекличку. И вдруг он увидел, что от артиллерийского окопа, где складывали в ряды тела убитых, к «сорокапятке», стоявшей на прямой наводке, бежит его отец. Он столько о нем думал все эти дни! Перечитывал письмо. Представлял его внимательный добрый взгляд с насмешливым прищуром и пшеничные, с табачной рыжиной, усы. И когда увидел его, точно таким же, каким видел в последний раз два с половиной года назад, загорелым, с лучиками белых морщин на висках, всегда куда-то спешащим, то не поверил своим глазам. На отце была добротная диагоналевая гимнастерка с лейтенантскими погонами. Помятая пилотка с малиновым кантом. Солдатские сапоги и широкие командирские галифе. За спиной ППШ с ободранным, видавшим виды прикладом.
— Отец! — закричал Авдей и спрыгнул с нагретой брони на затоптанную землю. — Отец! Это же я, Авдей!
Кондратий Герасимович, услыхав голос сына, оглянулся. Танкист спрыгнул с высокой кормы КВ и побежал навстречу. Господи, да ведь это никак Авдей! Мечтая о встрече с сыном, рисуя эту встречу разными красками и загодя радуясь ей, Нелюбин, конечно же, не думал не гадал, что все произойдет в такой сумятице, когда ни поговорить, ни даже в глаза глянуть будет некогда.
— Сынок! Авдеюшка!
Они обнялись. И долго стояли так, сплетясь, будто корни берез под землей, родные, навеки нерасторжимые. Один в запыленных белых сапогах и потертых от автоматного ремня погонах. Другой в пахнущем соляром, промасленном до блеска комбинезоне. Один пожилой, с загорелым крестьянским лицом, исхлестанным глубокими морщинами. Другой молодой, с раздольным разводом плеч. Отец и сын.
— Вот что, Нелюбины, — ставил им боевую задачу Воронцов, — рота тремя взводами атакует направлением вон на те дворы. Вы в это время двумя КВ с десантом зайдете справа и атакуете село с фланга. Когда ворветесь, действуйте самостоятельно. Но не попадите под огонь своих ПТО. И нас не накройте, если мы там раньше вас окажемся.
Штурмовики, волна за волной, налетали на Бродок. Горели хаты и надворные постройки. Реактивные снаряды разметывали бревна срубов, вкопанных в землю, распахивали соединительные траншеи и одиночные окопы. В деревне полыхал пожар. «Горбатые», с первого захода подавив зенитные установки, теперь методично разделывались с остальными целями. Не трогали только церковь.
Танкисты и штрафники, в ожидании атаки наблюдавшие за действиями штурмовиков, качали головами, щурились на солнце, переговаривались между собой и курили. Добивали последние цигарки. Те, кто воевал с сорок первого, говорили:
— Другая война пошла. Раньше у нас такой силы не было.
— Да. Помню, вот так же они нас… Под Минском… Распекали, как хотели…
— Вишь вон, техника… Копоти от нее…
Солнце с трудом проламывалось к земле сквозь глыбистые клубы черного дыма.
Когда штурмовики улетели, оставив догоравшее село, из перелеска выскочили танки и, лавируя между воронками, устремились в поле. До огородов, обнесенных остатками березовых прясел, оставалось метров триста, и в это время из села по наступавшим открыли огонь. Средний Т-IV и «тигр», маневрируя между горящими постройками, медленно отползали к реке, делали короткие остановки и посылали в поле снаряд за снарядом. Туда же, к чудом уцелевшему мосту, отбегала пехота, брели раненные и контуженные во время бомбежки. Когда одна из болванок ударила в башню головного КВ и двое штрафников упали вниз, искромсанные прямым попаданием, Воронцов приказал взводам покинуть броню. Дальше бежали несколькими колоннами, укрываясь за танками. С огородов ударили пулеметы. И тут же «тридцатьчетверки» и головной КВ открыли по ним огонь осколочными снарядами. Но в рядах бегущих сразу появились прорехи. Смертельно раненные падали, живые перешагивали через них и бежали дальше.
Воронцов шел в середине цепи, придерживая рукой противогазную сумку с дисками. Так и ввалились в село — толпами под прикрытием танков. Там рассыпались в цепь. Немцы отходили. Перебегали от укрытия к укрытию, стреляя с чердаков уцелевших построек, из окопов и воронок. Рота уже продвинулась к середине села, когда с правого фланга хлынула толпа отступающих немцев. Их гнали КВ и взвод Нелюбина, отсекая от моста и брода. Немцев было человек двенадцать. Как видно, остатки взвода. Держались они вместе. Один из них торопливо связал ремнем несколько гранат. Потом пошел навстречу танку. Однако тут же был срезан очередью из курсового пулемета. Двое других, бросив винтовки, подняли руки, но и они попали под огненную трассу. И тогда оставшиеся ринулись на прорыв, пытаясь пробиться к реке через цепь наступавшего с фланга и тыла второго взвода. Но были расстреляны с расстояния в пять-шесть шагов и заколоты штыками уже у самой реки.
Немецкие танки переправились через мост. Спустя минуту бревенчатый настил взлетел в воздух. И тут же ожили окопы на другом берегу.
— Рассредоточиться! Окопаться! — подал команду Воронцов.
Пулеметчики начали устраиваться в воронках позади линии окопов.
Пришли взводные. Кондратий Герасимович сиял. Когда еще подходили к землянке, в которой разместили НП командира роты, Воронцов услышал его возбужденный голос: взводный-2 рассказывал, как его Авдей разделал немецкие полугусеничные бронетранспортеры, не дав им уйти на другой берег реки.
Некоторое время наблюдали за противоположным берегом, за тем, как суетились там немцы, устраиваясь на новых позициях.
— Что-то подозрительно — не стреляют, — заметил лейтенант Медведев.
— У них там позиция основательная. Не стреляют потому, что ждут, что́ мы предпримем. Если у них есть сведения, что на соседних участках наши не прорвались, они в таких траншеях будут сидеть прочно.
Воронцов скользил биноклем по кромке берега, потом осмотрел фланги роты. Левее виднелись каски и спины гвардейцев. Справа слышались голоса первого батальона полка Колчина.
— Что, Сашка, похоже, не будет нам ни смены, ни горячей каши? — Нелюбин, опустившись на дно траншеи, не торопясь, скручивал «козью ножку». Слюнил край бумажки, бережно обдергивал его и прижимал дрожащим пальцем. — Хуже, если вперед пошлют. Наспроть брода-то — мы. А у меня во взводе четырнадцать штыков осталось.
— Четырнадцать — это сила. Сколько пулеметов?
— Пулеметы все целые. С трохвейными — четыре. Для обороны, может, и сила. А если, ектыть, вперед пошлют?
— Пошлют вперед, пойдем вперед. У них там сейчас, на той стороне, тоже хвосты дрожат. — И Воронцов, спустившись с бруствера, кивнул биноклем в сторону реки. — Вот что, братцы. Слушай задачу. Первое, что надо сделать, — составить списки погибших и выбывших по ранению. Через полчаса списки должны быть у меня. Второе: расставьте пулеметы с таким расчетом, что, возможно, придется отражать контратаку. Позиция у них хорошая. Наша им не нужна. Но попробовать могут. Третье: расчистить окопы и убрать трупы. Своих вынести за огороды и закопать там. Жара. Долго они так не пролежат. Старшина с кашей скоро прибудет. Какие есть вопросы?
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
