Поняв, что ей решительно негде спрятать оружие, лежавшая на столе сумочка больше напоминала кошелек, Крапива открыто пошел к ее столику. Помощник следовал за ним шаг в шаг, держась чуть позади: оба они сейчас были в штатском, что вряд ли могло скрыть их принадлежность к спецслужбам (они же не были шпиками), однако на данный момент в намерения Крапивы и не входило это скрывать: остановившись перед женщиной, спокойно, с легким прищуром наблюдавшей за их приближением, он для проформы спросил:
— Рейма Каук?
Та с улыбкой покачала головой:
— Вы ошиблись.
Она обладала потрясающей выдержкой. Либо… Крапива даже на миг усомнился — в самом ли деле это та самая? А может быть, просто похожая?.. Он показал ей свое удостоверение. Потом достал кубик полевого анализатора и вежливо, но достаточно жестко сказал:
— Будьте добры пройти генотест.
Изгиб соболиных бровей (только сейчас Крапива понял, что это выражение — не поэтические бредни) продемонстрировал искреннее удивление.
— Позвольте-ка, — она чуть подалась вперед, как бы желая получше рассмотреть документ. При этом ее ридикюль, неловко сдвинутый локтем, упал на пол.
— Ну что ж, — сказала она, пожав плечами, — пожалуйста, — и наклонилась, чтобы его поднять.
В это самое мгновение в зале погас свет. И почти одновременно со стороны стойки бара сверкнул малиновый импульс, прожегший стул, на котором она только что сидела.
Не успев сообразить, что стреляли не по нему, Крапива уже находился в падении. Перекатившись и выхватив парализатор, он увидел еще одну вспышку — от столиков, расположенных дальше к выходу: это был ответный выстрел, повлекший за собой чье-то грузное падение, сопровождавшееся обвальным звоном разбитого стекла. Только теперь темноту прорезал истошный женский визг, и разом началась суматоха — прочие посетители, поначалу застывшие в недоумении, внезапно очнулись и предались панике: большинство устремилось к выходу, роняя во мраке мебель, натыкаясь на все подряд и в страхе — друг на друга. Нелегко было Крапиве с помощником в такой ситуации захватить нужную персону, наверняка не мечущуюся бестолково в общем безумии и, уж конечно, не являвшуюся теми, кто попадался им под руки и кидался под ноги, преграждая (скорее всего безо всякого злого умысла) путь к двери.
Проклиная, и отнюдь не про себя, этих оголтелых недотеп, Крапива прорывался на выход, еще не догадываясь, что ему следует благодарить судьбу за чье-то таинственное вмешательство, имевшее целью отправить госпожу Каук на тот свет.
Нагнувшись за сумочкой, Рейма другой рукой извлекла из-под чулка что-то вроде карандаша или ручки — будь здесь Ричард Край, он моментально определил бы назначение этого предмета, поскольку сам не расставался с таким же: лазерный карандаш, являвшийся очень удобной и компактной формой оружия, был изъят ею с теплого местечка отнюдь не для раздачи автографов, а чтобы, ни много ни мало, располовинить Крапиву с напарником. Но как раз в тот самый миг, когда она его достала, в зале погас свет. Нашаривая сумочку, Рейма покинула стул, в следующее же мгновение изуродованный выстрелом. Она устремилась вперед, слыша, как опера, обладавшие завидной реакцией, разом упали на пол. Тем временем она бесшумно скользила меж столиков, точно кошка, улавливая в темноте очертания предметов и людей. Смутная тень метнулась от стойки ей наперерез, Рейма вскинула руку с карандашом и выстрелила — небезуспешно: кто-то рухнул, затем в помещении поднялся неимоверный шум.
Но Рейма уже вырвалась на свободу и кинулась со всех ног вдоль по навесному тротуару, держась ближе к краю и размахивая рукой, в надежде поймать флаер. Машины пролетали и уносились вдаль неуловимым рыбьим косяком, пренебрегая ее отчаянной жестикуляцией. Зато к остановке впереди причалила гибкая мурена пассажирского экспресс-аэробуса. Рейма едва успела в него запрыгнуть — молодой мужчина, вошедший чуть раньше, галантно придержал для нее дверь.
Аэробус тронулся, Рейма упала в откидное кресло, тяжело дыша и словно бы не замечая, что ее невольный спаситель устроился рядом. Она оглянулась — стремительно уносящийся вдаль тротуар был пуст: погоня запуталась в тенетах гурманпита, и оставалось надеяться, что “охотничьи псы” не возьмут ее след.
Аэробус уносил ее не только от преследователей, но и от дома — роскошного пент-хауза под крышей одного из зеркальных небоскребов, преломляющих позади акварель неба. Все равно о том, чтобы туда возвращаться, не могло быть и речи: она понимала, что стала объектом охоты по крайней мере двух могущественных организаций, способных раскинуть сети на всех ее родственников и знакомых и усыпать капканами пути через порталы.
Что делать? Перебиваться по третьесортным гостиницам, где с сомнительных постояльцев, вечно пьяных или, пуще того, обколотых, не требуют документов? Ненадежно, опасно, а еще омерзительно и приемлемо только в самом крайнем случае. Она бы предпочла более щадящий вариант — “уйти в народ”: то есть, познакомившись “случайным образом” с небедным, желательно холостым мужчиной, устроиться с комфортом жить у него либо на квартире, снятой по его документам. Уж с чем-чем, а с доведением мужчин до состояния готовности сделать для нее, что угодно, у Реймы чаще всего не возникало проблем.
В некотором раздумье она покосилась на соседа — хорошо и со вкусом одетый, он не производил впечатления человека, чьим единственным транспортом был аэробус. Молод, недурен собой, явно романтичен и склонен к авантюрам: от нее не укрылось, что и он не перестает с неподдельным интересом на нее коситься. Впрочем, уж если она попадала в общественный транспорт, на нее, как правило, косились представители мужского пола всех возрастов.
Отвернувшись к окну, Рейма убрала в сумочку безобидный с виду карандаш. При этом она совершенно случайно задела молодого человека локтем.
— Ах, простите!
— Ничего-ничего, мне даже приятно, — с готовностью откликнулся он. — А вы, прошу прощения, далеко едете?
Она неопределенно пожала плечами. Жест получился грустным и немного растерянным, отчасти передающим ее теперешнее настроение, — впрочем, как и задумывалось.
— Вы от кого-то бежали?.. Извините, не хочу быть навязчивым, но мне показалось… Может быть, вам нужна помощь?..
Она словно бы в сомнении покусала губу, готовясь изобразить из себя жертву беспринципных подонков, попутно намекнув о высокопоставленных родственниках, когда он чуть приподнял руку — как будто намереваясь поправить свою прическу, и в тот же миг раскаленная игла вонзилась ей в мозг.
Молодой человек очень спокойно поправил волосы — но не себе, а ей, — затем поднялся и прошел на выход, оставив красивую соседку словно бы прикорнувшей у окна. Вряд ли кто-то из других пассажиров решился бы ее потревожить, тем более убрать непослушную каштановую прядь, загораживающую ее висок, украшенный обугленной дырочкой.
* * *
Провалив задание, названное советником чрезвычайно важным, Крапива не решился являться с, плохими новостями в кабинет к начальству, а сделал доклад по внутреннему визиофону. Самое неприятное, что раненому субъекту при общей сумятице тоже удалось уйти. Пока они с напарником-прорывались к выходу, а потом метались по тротуару в напрасных поисках свидетелей, видевших, куда подевалась женщина, тело злоумышленника бесследно исчезло. Допрос служащих ничего не дал, но на всякий случай Крапива отправил на сканирование бармена, двух официантов и охранника, отвечавшего в тот вечер за вход в служебные помещения. Дом Каук и адреса знакомых взяты под контроль, дано сообщение в портальную сеть — скорее всего, ей не удастся долго скрываться…
