Мои размышления были прерваны самым неожиданным образом. Внезапно погас свет. Я очутился в кромешной темноте и обернулся налево, к окну. Оно было лишь немного светлее окружавшей меня черноты; это означало, что фонари, освещавшие лагерь, тоже потухли. Но не это было самым поразительным. На сером фоне окна я увидел темный силуэт. Там стоял человек. Я подался вперед, стремясь получше его разглядеть, и в этот момент за окном вспыхнуло. Резкая боль в затылке слилась со звоном разбитого стекла за спиной, где стоял шкаф с реактивами; я слышал, как там полетели осколки посуды и что-то полилось. Я обернулся туда, и в это время за окном вновь полыхнуло. Микроскоп, в который я упирался локтем, взорвался дождем осколков. Только тогда я понял, что происходит. Я упал на пол, закрыв голову руками и ожидая новых выстрелов. Но было тихо. Я боялся пошевелиться, поднять голову, посмотреть, там ли еще тот, темный.
Вдруг я услышал, что дверь лаборатории открылась. Видимо, стрелявший хотел довести дело до конца. И в эту же секунду я понял, что снова различаю контуры предметов: хотя потолочные светильники оставались темными, но лампочка на столе, уцелевшая от разгрома, стала наливаться тусклым красноватым светом, немногим ярче, чем угли костра. Но и такого освещения хватало, чтобы, скорчившись под столом, я различил черные с белыми полосками кроссовки человека, стоявшего у двери. Хотя в таком полумраке кровь тоже покажется черной. Господи, помоги мне! Вошедшему надо было сделать лишь три шага, чтобы убедиться, что я еще жив, и довершить начатое. Положение было безнадежным. Я не герой, способный голыми руками обезоружить убийцу или хотя бы убежать от него. Человек сделал шаг, еще… Кроссовки у него были маленького размера, меньше моего. Над ними нависали узкие синие джинсы. На краю левой штанины темнело пятно, своими очертаниями напоминавшее Африку. Хватит ли у меня сил посмотреть ему в лицо?
Внезапно я услышал какой-то крик снаружи. В туже секунду человек у двери повернулся и выбежал из лаборатории. Я продолжал лежать на полу — не мог поверить, что все закончилось. Раздались чьи-то шаги, дверь распахнулась, и в лабораторию ворвались сразу двое. Я поднялся с пола. В тусклом свете лица вошедших казались мрачными и угрожающими, я не сразу узнал их. Передо мной стояли капитан Уокер и Поль Питер Латинк.
— Что случилось? — воскликнул капитан. — В вас стреляли?
— Да, через окно, два раза. Вон в шкаф попали.
— Вы не ранены?
— По голове словно ударили… Сейчас… — Я провел рукой по темени; пальцы попали во что-то липкое, резкая боль пронзила затылок.
— Кажется, по голове чиркнуло, — сообщил я. — Тут кровь.
— Вы его видели?
— Нет, только ноги. Он носит кроссовки, темные с белыми полосками, и джинсы.
— Ну джинсы здесь носят почти все.
— А что случилось со светом? — в свою очередь спросил я.
— Остановился генератор, — ответил капитан. — Почему — неизвестно. Механик запустил резервный, но он тоже работает с перебоями. Скорее всего, это тоже их рук дело — тех, кто в вас стрелял.
— Нет, — возразил я. — Вряд ли. Наоборот: темнота меня спасла. Пока не погас свет, он меня видел, а я его — нет. Еще секунда — и он прострелил бы мне голову.
— Может быть, у них произошла накладка, — вступил в разговор математик. — Недостаточная синхронизация действий. Тот, кто должен был испортить генератор, сделал это раньше задуманного. Или стрелку что-то помешало и он занял позицию с опозданием.
— Да, такое возможно, — согласился я.
Лампы под потолком затрепетали и налились светом. Я огляделся. Искореженный микроскоп валялся на полу, в шкафу что-то текло, раздавалось шипение — видно, разбилась бутыль с кислотой. Я почувствовал, что ноги отказываются меня держать, и сел.
— Кажется, работать я сегодня уже не буду, — сказал я, стараясь говорить весело. — Прозвучал вечерний гудок. Сейчас посижу немного и пойду домой.
— Не домой, а к доктору, — сказал Уокер. — Я вас провожу.
— Зачем? Не надо! — запротестовал я. — Уверяю вас, я не так сильно ранен и дойду один. Лучше всего мне будет в моей постели.
— Мы не знаем, кто в вас стрелял и почему, — заявил капитан. — Если для них это важно, они постараются довести дело до конца. Так что лучше вам не ходить по ночам одному. Сейчас, я только посмотрю тут…
Он вышел, и мы увидели за окном пятно его фонаря — капитан осматривал место, где стоял стрелок. Спустя несколько минут он вернулся, молча оглядел искореженный микроскоп, потом перешел к шкафу. Внезапно он воскликнул «ага!», вытащил из кармана нож и извлек из стены сплющенный кусочек металла.
— Пистолетная, — удовлетворенно сообщил капитан. — Так я и думал.
— У этого человека был пистолет с глушителем, — сказал Латинк. — Я проходил мимо соседнего дома, когда услышал хлопок. Сколько тут — метров тридцать, наверное? Если бы не темнота, я бы его увидел.
— И что, вы сразу поняли, что это выстрел? — поинтересовался я.
— Не наверняка. Это могла быть лопнувшая колба, хотя у нее другой звук. У меня возникло подозрение. Мне уже приходилось… быть свидетелем… Поэтому я стал звать капитана.
— Вы что, знали, что он поблизости?
— Нет-нет, понятия не имел. Это была случайность. Я просто хотел спугнуть стрелявшего.
— И вы его так и не увидели? — продолжал допытываться я.
— Увидел только, как раскрылась дверь лаборатории и из нее выскочил человек. Но разглядел только его силуэт. Он тоже меня заметил и побежал в другую сторону.
— Если бы я подходил со стороны штаба, мы бы с ним столкнулись, — добавил Уокер. — Но я двигался от леса, и когда подбежал, его и след простыл. Искать было бесполезно.
— То есть он скрылся в районе штаба? — спросил я.
— В том-то и дело. Ну что, вы готовы?
— Да, идемте. А вы, коллега? — обратился я к математику.
— А я немного поработаю, — сообщил Латинк. — Я, собственно, за этим сюда и шел. Днем из-за большого вычислителя, как я слышал, шли настоящие сражения. Да к тому же я отвратительно себя чувствовал. Сейчас стало немного лучше. Мне надо проверить одно предположение.
— Я бы не советовал этого делать, — попробовал отговорить его капитан. — После того что случилось…
— И что же, вообще не пользоваться лабораторией? Глупости. В вычислительном зале нет окон. Я запрусь и буду работать. Если вы так за меня беспокоитесь, позвоните часа через два. Или пришлите одного из ваших охранников. Пусть проверит, как я себя веду.
— Связь работает отвратительно, — пробурчал капитан, но больше спорить не стал.
Мы вышли, и математик запер за нами дверь. Фонари горели, лагерь выглядел как всегда. Случившееся со мной казалось дикой выдумкой, нелепым кошмаром. Сделав несколько шагов, я почувствовал, что ноги отказываются меня слушаться. К тому же болела шея. Проведя по ней рукой, я также ощутил кровь. Но говорить об этом Уокеру не стал, хотя теперь был рад его присутствию.
