— Отец наш, великий Шан, повелитель священных лесов, простри над своими детьми благословенные ветви и защити от невзгод…
— Ну, как ты? — сочувственно спросила я мальчика, когда тот закончил молитву. И только потом сообразила, что слишком фамильярно обратилась к наследнику престола. Но Лесант не обратил на это внимания. Вздохнув, он подвинулся ко мне поближе и серьезно ответил:
— Не беспокойтесь обо мне, гарсин. Просто я не люблю темноту.
— Ну, это же ненадолго, — улыбнулась я. — Утром взойдет солнце. А может, ветер разгонит облака, и на небе засияют звезды.
— Хорошо бы… Тогда бы я рассказал вам про созвездия. Я читал много красивых сказок о них. Мне особенно нравится та, где говорится, что звезды — это другие миры, где тоже живут люди. Я пытался представить, что это за люди, похожи ли они на нас…
— И как? — поинтересовалась я.
Принц смущенно улыбнулся.
— Я думал… Нет, гарсин, вы будете смеяться. Я расскажу вам как-нибудь потом.
— Ладно, — согласилась я. — Тогда давай спать, пока есть возможность.
Я укрыла принца одеялом и с материнской нежностью погладила мягкие золотистые волосы. Интересно, что он и в самом деле думает об обитателях других миров? Надо потом расспросить…
Но выспаться этой ночью нам было не суждено. Внезапный порыв ветра со свистом пронесся над лагерем. Костер вспыхнул и потух. Наступила кромешная тьма. Испуганные кони с бешеным ржанием заметались на привязи, громко залаял Чанг.
Я на ощупь обняла принца за плечи, и мальчик, дрожа, прижался ко мне. Трудно было сказать, кто из нас у кого искал поддержки… Потом чья-то рука схватила меня за локоть.
— Жанна, ты? — это был Сэф.
Наконец вспыхнул свет: Бару удалось соорудить факел. Передав его Денису, мой слуга бросился успокаивать лошадей. И тут же мы услышали тихий, тоскливый вой. Одновременно вдали зажегся голубоватый огонек, за ним еще один, еще и еще… Блуждающие огни кружили вокруг лагеря; звуки, леденящие сердце, то приближались, то удалялись. А ветер дышал подземельной сыростью, как будто рядом с нами разверзлась могила…
— Великий Шан, они пришли за мной, — прошептал принц. — Они хотят меня убить, да?
В свете факела лицо мальчика казалось смертельно бледным. Я не знала, что сказать, и лишь крепче прижала его к себе.
— Это был не просто ветер, — заявил Сэф. — Тут явно какое-то колдовство. Сначала единорог, теперь вот это… У вас есть какие-нибудь объяснения происходящему, сенс?
— К сожалению, нет, друг мой, — отозвался ученый. — В Лаверэле в прямом смысле этого слова колдовства нет…
— Что тут думать, это опять мускары! — сказала Нолколеда, зажигая еще один факел. — Вот только зачем им нас пугать? Разве не проще было напасть на лагерь?
— Типун тебе на язык, — сердито прошипел Сэф. А Денис задумчиво проговорил:
— Мускаров на континенте не может быть много. Это шпионы, разведчики, а не десант. Мы вооружены и не представляем легкой добычи. Они могут действовать только наверняка, как тогда, у моста… А это — психологическая атака. Они не станут нападать. Нам ни в коем случае нельзя поддаваться страху.
— Правильно мыслите, командир, — вмешался Бар, складывая хворост на кострище. — Этой ночью нам опасаться нечего. Вот сейчас костер разгорится, станет тепло, светло, а эти… Ну и пусть себе воют. А мы им назло споем что-нибудь, как сумеем. А, господа? Вы какие песни любите, ваше высочество?
— Мне нравится «Корабли заходят в бухту Нинальд», — смущенно признался принц.
— Это что-то господское, — развел руками Бар. — Не знаю такую.
Сэф вдруг оживился.
— Это про боцмана Тедлиса? Бар, это великолепная песня, тебе понравится. Ваше величество, не сомневайтесь, сейчас мы ее разучим. Сенс, вы не могли бы еще раз пожертвовать несколько страниц из своего блокнота? И карандаши — сколько есть. Их можно разломать пополам и наточить. Записывайте, господа!
Нолокледа попыталась воспротивиться.
— Что за чушь? Нашли время резвиться!
Но Денис, устраиваясь с листком на коленях и огрызком карандаша в руках, заявил:
— Нолколеда, это приказ. Садись и записывай.
Песня, которую продиктовал нам Сэф, была истинным шедевром устного народного творчества. Несмотря на лирическое содержание, она вызывала у меня гомерический хохот. Смысл ее примерно был таков:
Корабли заходят в бухту Нивальд,
Моряки в трактире тратят кувры,
Им не надо девушек красивых,
Было бы вино — наполнить кружки.
Боцман Тедлис всем девчонкам снится,
Он собой хорош невыносимо,
Но однажды утром бравый боцман
Повстречал красавицу Элиму.
Предложил тогда ей боцман Тедлис,
Подкрутив усы, отставив кружку:
— Вы, гарсин, прекрасны, как Ламерис,
И достойны стать моей подружкой.
Но сказала гордая Элима:
— Вы, монгарс, такой, как все мужчины…
Ну и далее в том же духе. Боцман Тедлис тосковал о прекрасной Элиме. А она оставалась неприступной, хотя и корила себя за гордость. Завершалось все свадьбой, на которую моряки надели новые береты с перьями голубого альбатроса.
Закончив диктовать, Сэф стал разучивать с нами мотив. Наш распорядитель королевских забав явно почувствовал себя в родной стихии. Порывшись в своих мешках, он вынул оттуда какой-то инструмент, вроде трещотки, и вручил его ученому.
— Сенс, прошу вас. Так, девушки ведут первым голосом, мужчины — вторым. Командир, ты будешь отбивать ритм на барабане. Вот эта большая миска вполне сгодится. Бар, читать ты не умеешь и слов не знаешь. Будешь вести свою партию художественным свистом.
— А я? — виляя хвостом, поинтересовался Чаня.
— Ты? Ты можешь выть в конце каждого куплета. Вот так, тоненько: у-у-у! Готовы? Начали!
Мы дружно и фальшиво грянули первый куплет. После первой же строки меня задушил смех, и я повалилась на землю.
— Нет, так не пойдет, — прервал нас Сэф. — Мы сейчас устроим настоящее представление. Жанна, кончай смеяться, ты будешь изображать красотку Элиму. Будете боцманом, ваше высочество? Отлично! Остальные — хор. Последние две строки повторяются очень громко, чтобы задрожала вся округа. Пусть знают наших!
И Сэф, обернувшись к темноте, выжидающе притаившейся у него за спиной, погрозил ей кулаком.
Шоу получилось бесподобное. Развеселившийся принц лихо подкручивал несуществующие усы и старался исполнять партию боцмана басом. Дружный хор подхватывал куплет, Чаня вступал всякий раз не вовремя, но выл музыкально. Мы с принцем отплясывали «свадебный танец» под бурные аплодисменты «гостей».
Мы даже не заметили, что облака на небе исчезли, и Модит и Матин в окружении звезд разом засияли над холмами. Пугающий вой прекратился. Костер ровно горел, потрескивая сучьями.
