Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
— Рана с Димой были любовницами?
— Какое-то время. Pour de rire, забавы ради. Им обеим по-настоящему нравились мужчины. По-знакомились девчонки еще до приезда в Бейрут.
— Вот оно как, — обронила Кэрри. Филдинг не упоминал в досье Димы, что она не коренная бейрутка. — И откуда же они приехали?
— С севера. Дима из Хальбы, Рана — из Триполи. Говорит, будто она росла в тени Часовой башни.
Хальба и Триполи — суннитские территории, не христианские. Какого черта Дима связалась с Соловьем, сирийцем-алидом? Получается, в Бейруте она только притворялась христианкой, членом партии «14 марта», но зачем? Алиды, как и «Хезболла», относятся к шиитам. Будь Дима хоть христианкой, хоть сунниткой, Соловей был бы ей врагом. В Ливане пересекаться с представителями другой конфессии — все равно что с завязанными глазами переходить Калифорнийскую скоростную автостраду.
— Это ведь суннитские территории, — осторожно произнесла Кэрри.
Фотограф кивнул.
— Хотите сказать, что Дима и Рана — суннитки? — уточнила Кэрри.
— Я? Я вообще молчу, просто фотографирую женщин. Красивых женщин. C’est tout[15].
— Они об этом никогда не говорили?
— Только не со мной, — ответил Абу Мурад, доставая пачку «Голуаз блонд» и закуривая.
— Но вы догадывались, что они суннитки. Вы знали, что Дима входила в партию «14 марта»?
Фотограф пожал плечами.
— Я с моделями о политике не разговариваю. Только о фотографии и… — Он сплюнул табачную крошку. — …enculer[16].
— Чуть больше месяца назад Дима пропала. Куда она делась?
— Это вы шпион, вот и скажите.
— Даже не догадываетесь?
— La adri, — пожал плечами Абу Мурад. То есть «без понятия». — Спросите у Раны, вдруг она знает.
— Тогда расскажите о ней. Она принадлежит к какой-нибудь из группировок?
— Не знаю. А знал бы — не сказал. — Он ухмыльнулся.
— Поверьте, при желании я могу вас разговорить. — Кэрри отобрала у него сигарету и воткнула ее тлеющим кончиком фотографу в щеку.
— Аааааай! — взвыл тот и отпрыгнул. — сука бешеная! — вскрикнул он по-арабски.
Плеснув себе на ладонь минералки, Абу Мурад смочил обожженную щеку.
Вбежала девушка из приемной.
— Скажи ей, пусть убирается, — приказала Кэрри Абу Мураду. — И чтобы без глупостей.
— C’est о’кей, Ясмин, возвращайся на место. Правда, — сказал он девушке.
Помедлив секунду, та вышла.
– Сука! Не смей больше так делать, — сказал фотограф Кэрри, морщась и пальцами ощупывая ожог.
— А ты не вынуждай меня. Ну так что, — повторила Кэрри, — Рана состоит в какой-нибудь группировке?
— Не знаю. Спроси у нее самой, — насупился фотограф.
— С кем она встречается?
— Ты расследуешь гибель Димы? — помедлив, спросил Абу Мурад. — Дело в этом, да?
Кэрри кивнула. Тогда фотограф глянул в окно.
— Не могу поверить, что она умерла. Она мне нравилась.
— И мне тоже.
— La pauvre. — Он нахмурился. «Бедняжка». — Дима завела себе нового хахаля, из Дубая. — Абу Мурад потер большой палец об указательный, мол, клиент был богатенький. — Я его, однако, не видел ни разу. Думал, Дима уехала к нему. Ее и правда все потеряли. Бедная Дима.
— У Раны тоже есть хахаль?
Абу Мурад кивнул.
— Американец. Тоже, наверное, богатый. — Он снова усмехнулся. — Рана — товар не из дешевых.
— Знаешь, кто этот хахаль?
Услышав ответ, Кэрри поняла: бейрутское отделение слили.
— Чего ты меня спрашиваешь? Сама не знаешь? Он из ЦРУ.
Глава 19
Хальба, Ливан
Это было старинное здание на холме, с видом на городок Бебнин и море. Наведавшись в местный salon tagmil (салон красоты), единственное место на Ближнем Востоке, где женщины понимали выгоду того, что они — женщины, поскольку могли узнать все обо всех, — Кэрри узнала, что родители Димы погибли. Правда, у нее остался дядя (со стороны отца). Вскоре Кэрри уже сидела в гостиной с престарелой женщиной по имени Маджида — или тетушка Маджида — и пила охлажденный чай со льдом, розовой водой и кедровыми орехами (по ливанской моде). Они устроились на диване, лицом к балкону. Сквозь открытые застекленные двери в гостиную проникал солнечный свет. Кэрри пришла в джинсах, свитере и хиджабе. Представилась американской подругой Димы. О смерти Димы она не сообщила; все равно ФБР держало имена террористов в тайне от прессы.
— Она не говорила, что ее отец, Хамид Али Хамдан, работал на «Аль-Мурабитун»? — спросила по-арабски тетушка Маджида.
— Говорила, — соврала Кэрри.
Во время гражданской войны «Аль-Мурабитун» был самым сильным суннитским ополчением. Этого в досье Димы не упоминалось, да и сама она никому ничего такого не рассказывала.
— Он бился плечом к плечу с Ибрагимом Кулайлатом. В восемьдесят втором его убили израильтяне, да упокоит Аллах его душу, и да сгниют эти обезьяньи и поросячьи дети в аду. Дима была тогда еще совсем ребенком, ей пришлось нелегко без отца.
— Да, разумеется, — пробормотала Кэрри, оглядываясь.
Просто невероятно! Дима — прожженная тусовщица, которая знала всех и могла быть кем угодно в христианском Северном Бейруте — родилась и выросла в консервативном суннитском городке.
— Денег не было. А потом еще ее мать заболела раком. — Тетя покачала головой.
— Как же она выжила?
— Ей помогали: бабушка, я. Правда, потом Дима сбежала в Бейрут, и больше мы о ней не слышали.
— Почему она оставила Хальбу?
— Знаете эту знаменитую актрису Рану? Ее по телевизору показывают.
— Рана Саади? — переспросила Кэрри, лихорадочно соображая: выходит, тот снимок в альбоме Раны — не просто на память о работе!
— Она самая. Отец Раны и бедный Хамид Али, да упокоит Аллах его душу, вместе служили в ополчении. Рана приехала из Триполи и забрала Диму с собой: девочки хотели стать моделями. Я предупреждала племянницу: мол, останься, в Бейруте полно христиан и неверующих. Много того, что для мусульман — haram[17]. Отговаривала как могла, но Дима сказала:
«У меня, кроме внешности, больше ничего нет, тетушка. Это мой единственный шанс чего-то добиться в жизни. И потом, со мной будет дочь друга моего отца».
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
