– Но деньги спрятаны. И они не знают где.
– Ну давай представим, что они пришли сюда с ружьем, навели на тебя дуло и приказали показать, где лежат деньги. Неужели ты в такой ситуации будешь спорить?
– Они никогда этого не сделают.
– Ну тогда представь, что они навели ружье на меня, – сказала Сара и положила руку на живот. – Прямо сюда.
Я положил вилку:
– Я даже не могу представить, что Джекоб способен на нечто подобное. А ты?
– А ты можешь представить, что он убил Педерсона?
На этот вопрос я не ответил. Я почувствовал, что эти слова Сары загнали меня в тупик. Я около минуты просидел молча, глядя на жену. Передо мной снова стоял выбор. Я пытался оценить последствия одного варианта, когда бы я рассказал Саре всю правду, и другого, когда бы я сохранил тайну. Но, честно говоря, размышлять логически у меня не получилось, и в итоге я сделал выбор абсолютно случайно, так и не оценив его плюсов и минусов.
– Ну, так что? Можешь? – спросила Сара.
– Джекоб не убивал Педерсона, – быстро произнес я и снова испытал некоторое облегчение, как вчера в офисе.
Сказав это, я замолчал и смотрел на Сару, в ожидании ее реакции.
Она смотрела на меня, причем, как ни странно, ее лицо не выражало абсолютно никаких эмоций.
– Ты же сказал… – начала она.
Я покачал головой:
– Он ударил его и подумал, что старик мертв, а тот просто потерял сознание. Когда я стал усаживать его на снегоход, он начал стонать. Тогда-то я и понял, что Педерсон жив. И я добил его.
– Ты убил его?
Я кивнул, чувствуя все то же облегчение.
– Я убил его, – подтвердил я.
– Как ты это сделал?
– Я задушил его шарфом.
Сара поднесла руку к лицу. Мое признание шокировало ее. В ее глазах проскользнул страх, ужас и отчаяние. Она смотрела на меня как будто с отвращением и неприязнью. Между нами вдруг появилась невидимая стена, которая разделила нас, оттолкнула меня от Сары. Она была напугана. Но, к счастью, это длилось всего пару секунд. Сара взяла себя в руки, немного успокоилась, и разделявшая нас стена тут же исчезла.
– Зачем ты это сделал?
– Джекоб уже уехал. Я сказал, чтобы он ждал меня на мосту.
– И ты был один?
Я кивнул в ответ.
– Почему ты не сказал раньше?
Я немного подумал и ответил:
– Я боялся напугать тебя.
– Напугать меня?
– Точнее – расстроить.
Сара ничего не ответила. Она была погружена в свои мысли. Наверное, теперь она думала, насколько менялся план при только что открывшихся ей обстоятельствах. Мне вдруг стало не по себе. Мне показалось, что Сара как будто спряталась от меня, спрятала свои настоящие чувства и эмоции.
– Это так? – спросил я.
Сара взглянула на меня каким-то невидящим взглядом и переспросила:
– Что?
– Расстроилась?
– Это… – начала она, но ей потребовалось время, чтобы подобрать слова. Немного помолчав, она сказала: – Что сделано, то сделано. Прошлого не вернешь.
– Не вернешь?
– Конечно, я бы не хотела, чтобы ты делал это, но раз это случилось… я даже могу понять почему.
– Но ты бы хотела, чтобы я этого не делал?
– Не знаю, – ответила Сара и, подумав, покачала головой, добавив: – Наверное, ты был прав. Иначе мы потеряли бы деньги и Джекоба бы посадили.
Я подождал пару секунд, потом спросил:
– На моем месте ты поступила бы так же?
– О, Хэнк, откуда я могу…
– Я просто хотел бы знать, возможно ли это.
Сара закрыла глаза, как будто пыталась представить себя около тела Педерсона с шарфом в руках.
– Наверное, – наконец тихо произнесла она, – наверное, я поступила бы так же.
Я не мог поверить своим ушам. Уж если Сара поступила бы так же, как я, тогда это действительно было единственное правильное решение. Это были экстремальные обстоятельства, которые требовали именно этого решения. В конце концов, разве в реальной жизни, вне этих обстоятельств, я мог представить, что Джекоб будет бить Педерсона? Или разве мог я представить, что задушу старика шарфом? Нет, конечно, нет.
Я вдруг понял, что не просто был не в состоянии предвидеть предстоящие события, действия других людей – я не мог предвидеть свои собственные поступки. А это было не хорошо… это означало, что мы могли заблудиться, что мы попали в какой-то параллельный мир и у нас не было даже карты.
– Джекоб знает? – поинтересовалась Сара.
– Да, я сказал ему.
– Зачем?
– Джекоб тогда был в ужасном состоянии, он даже плакал. Я испугался за него и подумал, что ему будет легче, если он узнает правду и я разделю с ним груз вины.
– Он использует это против тебя.
– Использует против меня? Как? Если кто-нибудь из нас попадет в беду, то он потянет за собой другого.
– Особенно если ты будешь пугать его. Тогда они с Луи точно составят заговор против тебя.
– Сара, перестань, это уже паранойя. Успокойся, такого быть не может.
– Но у нас же есть секреты от Джекоба, ведь так?
Я кивнул.
– А у тебя с Джекобом есть секреты от Луи?
Я снова кивнул.
– Тогда почему ты думаешь, что у Джекоба и Луи не может быть секретов от нас?
Да, на этот вопрос я ответить не мог.
Поздно вечером, около одиннадцати, из Майами нам позвонила Милли, мачеха Сары. Родители Сары, как и мои, уже были на том свете. Ее мама умерла, когда Сара была еще совсем маленькой, и ее отец женился во второй раз.
Так что Милли стала Саре мачехой, когда она была еще подростком. Они никогда не были близки. Последний раз они виделись на похоронах моего тестя. Раз в месяц они разговаривали по телефону. Это был своеобразный ритуал, который обе женщины исполняли скорее из-за семейного долга, нежели из-за желания поговорить.
Сара выросла в Огайо. Город находился на берегу реки Кентукки. Милли работала медсестрой в больнице, где мать Сары медленно умирала от лейкемии. Там же она познакомилась и с отцом Сары.
Милли была родом из Западной Виргинии, и после десяти лет жизни в Майами у нее появился южный акцент, по которому Сара сразу же узнавала, с кем говорила.
Их разговоры представляли собой длинные монологи. Милли рассказывала о своей жизни, делах, новостях и друзьях. Все чаще она жаловалась на то, что Майами быстро приходит в упадок и что квартира уже требует ремонта. В конце своего монолога она, как правило, добавляла пару коротких историй о покойном муже.
