дыхание. Этти молчала, она не могла говорить, она едва могла дышать от напряжения.
— Я никогда не испытывал таких чувств раньше, — заговорил Леон снова. Он подошел к ней ближе, его глаза пылали. — Ты была права. Я похоронил себя, нас, наши отношения в сексе. Мне неистово хотелось быть с тобой, Этти. И эта потребность у меня тоже впервые. Я вспоминаю тот первый день. Я никогда не был так заинтригован кем‑либо. Ты была страстной, горячей, милой и доброй одновременно. Но дело в том, что ты так стараешься для жильцов Кавендиш‑Хаус, что я стал сомневаться, что я один такой особенный…
— Я не сплю ни с кем из жильцов! — резко прервала его она.
— Я знаю, — пожал он плечами. — Ты проскользнула под мою броню, даже не осознавая, что на мне надета броня. И я почувствовал, что мне угрожает опасность. Мне это не понравилось, Этти. — Леон затаил дыхание. — Проблема в том, что я не знаю, как дать тебе то, что у меня здесь. — Он прижал кулак к груди. — Я лишь хотел, чтобы ты была свободна и счастлива и имела все то, чего, как я думал, у тебя не было… Раньше я никогда не задумывался, почему хотел этого для тебя, но потом это стало очевидным. Я хотел, чтобы у тебя было все самое лучшее, потому что я влюбился в тебя. Я хотел, чтобы у тебя было все… — Его голос стих, и он застыл перед ней, растерянный и опустошенный.
— Я хотела именно тебя. — Судорога так сильно сжала ее горло, что она могла только шептать. — С той первой ночи я хотела только тебя.
Выражение его лица испугало ее. Глаза Леона вспыхнули, и Этти прочитала в них одновременно надежду и испуг.
— Я люблю тебя и не перестану любить. — Ее голос дрожал. — Но…
— Ты думаешь, что я здесь только из‑за ребенка? — Он смотрел на нее и видел в ее глазах знакомые ему страхи и боль. — Нет! Наше будущее было определено в ту секунду, когда я первый раз увидел тебя. Одной ночи никогда не будет достаточно. Но ты работала на меня, и ты стеснялась, что коллеги и клиенты узнают о нашем служебном романе. Я же думал, как мы можем обойти все условности. А потом мы узнали, что ты беременна. Это изменило все, и я думаю, что у меня просто включился инстинкт, подсказывающий, как наиболее рационально и с меньшими эмоциональными потерями найти оптимальное решение. Я пытался разобраться с самим собой, и сейчас я знаю: я хочу тебя в моей жизни. Я не хочу тебя отпускать. Я не собираюсь тебя отпускать! Я не могу дождаться, когда родится наш ребенок. Я люблю вас обоих.
Леон покачал головой, повторяя это себе под нос.
Этти положила руку ему на губы и остановила его.
— Ты заслуживаешь всей любви на свете, Леон. — Ее глаза блестели от слез.
— Но как я могу сделать тебя счастливой?
Она покачала головой:
— Ты и так это делаешь. Слушаешь меня, смеешься со мной, любишь меня. Это не жалость и не сострадание. Это гармония.
Он так пристально смотрел ей в глаза, как будто пил ее слова, и отчаянно пытался понять, поверить…
— Ты даже не осознаешь, что делаешь это, — удивленно заметила она. — Как ты думаешь, почему я влюбилась в тебя? Я увидела тебя и потеряла голову. Даже когда я думала, что ты бессердечный сноб, собирающийся отдать Тоби на усыпление, я чувствовала влечение к тебе. Но я влюбилась в тебя той ночью — ты позволил мне увидеть твою улыбку, ты позволил мне смеяться, и это было просто волшебство. Ты был внимателен ко мне, и ты заметил, что мне нужно, прежде чем я поняла это сама. Ты видишь меня насквозь. Ты знаешь, как заботиться о ближнем, Леон. Это твое врожденное качество.
По выражению его лица она поняла, что внутри его бушует ураган.
— Кроме того, ты любишь всех подчинять своей воле. — Она не могла удержаться, чтобы не поддразнить его.
Тогда он широко улыбнулся:
— Ты хочешь сказать, что я неидеален?
— Если бы ты был идеален, мне было бы с тобой очень скучно. — Она положила ему руки на грудь, чувствуя напряжение, которое сковало его тело. — Просто поговори со мной — о чем угодно. Этого достаточно. Мне не нужны великие жесты, Леон, или свидания в модных ресторанах. Но ты уже и так все делаешь! Посмотри. — Она кивнула на его подарок. — Ты заметил. Ты действительно проявляешь заботу.
Он нахмурился и небрежно махнул рукой:
— Это было просто…
— Знаком внимания с твоей стороны, — прервала она. — Ты сделал это, потому что думал обо мне.
— Я все время думаю о тебе, — хрипло произнес он.
Этти замерла, потому что в этот момент она действительно наконец полностью поверила ему. Это было самое простое, самое искреннее заявление, которое она когда‑либо слышала.
— Почему ты плачешь? — Он притянул ее к своей груди.
— Потому что я счастлива. — Она крепко держала его за предплечья, нуждаясь в его тепле и силе. — Я люблю тебя, Леон.
Он был здесь. И он был ее.
— Я тоже тебя люблю. — Он нежно обнял ее, поглаживая рукой по спине, пока она выплакивала дни одиночества и душевной боли. — Я хочу, чтобы у нас с тобой было все — смех, любовь, дети, щенки.
Она рассмеялась сквозь слезы.
— Ты тоже был прав, — тихо сказала она. — Я боялась именно того, чего я хотела. Поэтому я сбежала. Это было так ужасно. Все, чего я хочу, — это тебя. И мне было страшно, что ты не хочешь меня.
Несмотря на все поцелуи, которые были раньше, этот поцелуй был похож на их первый. В этот волшебный момент перед поцелуем, когда дыхание смешалось и глаза закрылись, они чувствовали нервозность и волнение, счастье и удивление. В этот раз они не боялись эмоциональной близости, а, напротив, стремились усилить ее.
— Сладкая моя!
Он начал снимать с нее одежду и покрывать ее нежную кожу поцелуями. Когда она не могла больше стоять, он опустился на пол и потянул ее за собой в свои объятия. Он поднял ее, чтобы она оседлала его. Лицо к лицу, глаза к глазам. Он придерживал ее, помогал ей скользить по нему, пока вдруг не наступил яркий, мощный оргазм. От неожиданного чувственного удовлетворения по его лицу потекли слезы.
В ее глазах вспыхнул блеск веселья, когда он скользнул рукой вниз, чтобы слегка погладить ее там, где она была наиболее чувствительна.
— Я пытаюсь помедленнее, — протянула
