по краю стола. — Что-нибудь о взаимоотношениях оборотней и людей, или вампиров и людей?
— Она же росла в качестве ребёнка-компаньона для Залога. Она бы и близко не подошла к этой теме.
— Разумно, — он встаёт, подходит к холодильнику без крови. Его широкие плечи заполняют всю кухню, пока он берёт несколько продуктов и возвращается с ними к столу. Банка арахисовой пасты, которая заставляет насторожиться мои самые тёмные желания. Хлеб для тостов. Какое-то ягодное желе, которое меня просто ставит в тупик.
Серена любила ягоды, и я пыталась запомнить их названия, но они такие нелогичные. Голубика? Не голубая. Ежевика? Не похожа на ежа. Клубника? Не растёт клубками. Малина? Не маленькая, ну или не такая уж и маленькая. И так далее.
— Я хочу просмотреть её сообщения перед исчезновением. У тебя же наверняка к ним ещё есть доступ?
— Есть. И уже проверила — никаких зацепок.
Он достаёт два ломтика хлеба. Его предплечья сильные, с большими мышцами, на которых то тут, то там виднеются белые шрамы.
— Если замешаны оборотни, ты можешь просто не понять, что искать. Я поговорю с Алексом, и передам…
— Эй, — я ёрзаю и подтягиваю ноги под себя. — Я ничего не передам, пока ты не расскажешь, что сам стал бы искать.
Он приподнимает бровь. — Мизери, ты не в том положении, чтобы торговаться.
— Как и ты.
Бровь поднимается ещё выше.
— Ладно, может, у меня меньше рычагов, чем у тебя. Но если мы будем этим заниматься, мне нужно знать, какую выгоду ты из этого получишь, потому что я сильно сомневаюсь, что ты вдруг стал заботиться о моей случайной подруге-человеке, чтобы помочь мне разыскать её.
Он мастерски умеет сверлить взглядом. Смотрит своими ледяными глазами, не говоря ни слова, и я начинаю ёрзать на стуле, покрываясь испариной. Как этому парню удаётся сделать так, чтобы у кого-то с базальной температурой тела тридцать четыре с лишним градуса и практически отсутствующими потовыми железами появилась испарина?
— Это из-за Аны, верно? Ты думаешь, Серена её искала.
Ещё один пристальный взгляд. Теперь к пронзительности добавился намёк на оценку.
— Слушай, очевидно, что тебе хочется выяснить, как человек узнал о существовании твоей сестры. И я не прошу тебя доверять мне…
— А я, пожалуй, всё же доверюсь, — наконец решительно произносит он. А затем начинает намазывать арахисовое масло на хлеб, словно только что решил важный вопрос и теперь нуждается в перекусе.
— Ты… доверишься?
— Тебе.
— Не понимаю.
— Нет, — выражение его лица не нежное, но становится более… понимающим. Добрым. И, безусловно, немного весёлым. — Я так и думал, что не поймёшь.
— Я просто предлагала обмен информацией.
— И ты можешь сделать много ужасных вещей воспользовавшись информацией, которую я собираюсь тебе дать. Но ты сама побывала в шкуре Аны. И тебе больно, потому что ты побежала ей на помощь, когда солнце ещё не село, — Лоу указывает на покрасневшую кожу моей правой руки и протягивает мне пакет со льдом.
Он, должно быть, достал его раньше из морозилки. Ох, и как же это приятно.
— Хотя твои действия и были опрометчивыми, я сомневаюсь, что ты могла бы предать Ану.
— Не менее опрометчивы, чем использовать её в качестве приманки. К слову, отличные методы воспитания, — добавляю я немного ехидно.
— За ситуацией следили восемь оборотней, — говорит он, ничуть не обидевшись. — А в её наряде был маячок. У Макса не было машины, поэтому мы знали, что он попытается передать Ану кому-то другому. Она никогда не была в реальной опасности.
— Конечно, — я пожимаю плечами, притворяясь, будто мне всё равно. — И дети ведь такие мягкие, легко приспосабливаются и идеально подходят на роль пешек в играх великих лидеров, верно?
— Я смогу защитить Ану только если буду знать, откуда исходит угроза, — он наклоняется через стол. Аромат его крови словно волна омывает мою кожу. — Я не такой, как твой отец, Мизери.
В горле внезапно пересохло. — Ну, ты ошибаешься. Я бы и Ану подставила, если бы пришлось выбирать между ней и Сереной. — У меня есть приоритеты, очень мало сочувствия, и мне не доставляет удовольствия лгать, когда другие честны со мной. Может быть, Ана и начинает мне нравиться, но не она спала рядом со мной целую неделю, когда мне было четырнадцать, и я заработала себе припадки, пытаясь впервые спилить клыки… тёркой для сыра.
— Да? — он звучит так, будто не верит мне. — Надеюсь, до этого не дойдёт.
— Я не думаю, что дойдёт, — соглашаюсь я. — И да, нам определённо стоит объединить усилия. Как брат Аны и сестра Серены.
Его взгляд встречается с моим, серьёзный и тревожный. — Не как муж и жена?
Потому что мы и те, кем являемся, даже если это ужасно легко забыть. Я отвожу взгляд, фокусируясь на комочке арахисовой пасты на краю банки. Это паста без кусочков орехов, что… ну да.
Я кладу на стол холодный компресс и откидываюсь на стуле, как можно дальше от неё.
— Кстати, в следующем месяце ей исполняется семь, — говорит он мне. — Просто у неё лучше получается лгать словами, чем пальцами.
— А её родители… Где они?
Он слегка запинается в движениях и отставляет банку с желе.
— Мать мертва. Отец где-то на территории людей.
— Оборотни на территории людей?
Лицо Лоу напряглось. — Вот тут, Мизери, я и совершаю прыжок веры.
Сердце у меня оледенело. Вспыхнуло воспоминание: мой первый день в одиночестве среди людей, после того как отец, Ваня и весь остальной конвой вампиров уехали. Ужасающий запах их крови, их странные звуки, непонятные существа, столпившиеся вокруг меня. Осознание того, что я единственная представительница своего вида за многие мили. Я не хочу этого для неё. Не хочу этого ни для кого.
— Ана… человек? Залог?
Он мотнул головой. Меня захлёстывает облегчение.
— Хорошо. Она оборотень. Тогда почему… — я замолкаю.
Потому что Лоу снова покачал головой.
Я знаю, как пахнут вампиры, каковы их потребности и ограничения. И Ана
