1245 год Женский монастырь, город КорбейльРоэзия сидела в часовне рядом с подготовленным для прощания телом Катерины. Она отослала других монахинь, чтобы остаться с ней наедине, и они с готовностью выполнили ее просьбу, поскольку знали, что никто лучше Матери-настоятельницы не сможет попросить за несчастную душу усопшей.
«Если бы они только знали, — подумала Роэзия, глядя, как сестры поднялись, поклонились и вышли, чтобы за дверью обсуждать убийство уже не тихими и набожными голосами, а взволнованными и громкими. — Если бы они только знали...»
У Роэзии была репутация очень набожной женщины, в отличие от ее предшественницы, которую в свое время выбрали на эту должность исключительно из-за родственных связей с королем. Даже Роэзия иногда всерьез думала, что Бог может быть доволен ею. Она никогда не совершала греховных дел, поскольку считала, что они приносят с собой слишком много волнений и шума. Разве можно кого-то осудить за высокомерие или гнев, если этот человек чаще всего молчит? Как уличить его в зависти, если все остальные ему безразличны? Как можно не знать меры в чем-то, если все, что нам преподносит жизнь, уже слишком много, чтобы вынести?
Да, она была послушной Богу.
Только иногда Роэзия начинала подозревать, что в глубине души Бог был ей так же безразличен, как и люди, и что она считала его шумным, требовательным и властным мужчиной, вроде тех, от которых она сбежала сюда, в монастырь.
Она редко упрекала его в испытаниях, которые он послал ей — потеря трех мужей и шести детей, — но подозревала, что Богу куда интереснее было смотреть на переменчивую игру из безутешной жизни и смерти, чем на размеренную жизнь в монастыре.
Роэзия решилась бросить взгляд на мертвую Катерину, одетую в темное длинное платье, закрывавшее ее с головы до ног, так что обвислый второй подбородок не был виден. Роэзия почувствовала, что Всевышний наказал ее этим трупом.
Он не мог простить ей того, что она укрылась от жизни. Он мучил ее, послав ей две загадочные смерти и поселив в душе подозрения, что где-то в монастыре скрывается убийца.
Роэзия услышала, как за ее спиной раздался кашель. Вошедшая сестра, скорее всего, не хотела мешать ей во время ее молитвы, но хотела показать, что вошла.
Роэзия оглянулась.
— Вы хотели поговорить со мной? — спросила сестра.
— Да, — сказала Роэзия и посмотрела в лицо самой старой и упрямой противницы Софии, которую она вызвала к себе после разговора с Элоизой. — Но не здесь. Давайте уйдем отсюда.
Она перекрестилась перед покойной, другая не стала этого делать. Роэзия напрягла память и вспомнила, что никогда не видела, чтобы та когда-либо ревностно и благоговейно молилась. Но она была так предана умершей королеве Изамбур, что это было немного похоже на поклонение идолам.
— Она не верит в Христа, — часто говорили о той, что пришла в этот монастырь как верная сопровождающая Изамбур. — Она поклоняется Богам своей северной родины.
«Это ведь странно, — думала Роэзия, рассматривая ее, — что две женщины, чьи судьбы теснейшим образом были связаны с судьбой покойной королевы, так не похожи друг на друга».
— Я подумала, то есть я хочу сказать, сестра Элоиза и я подумали, — начала Роэзия и внимательно посмотрела в узкие глаза своей собеседницы, — кто мог так ненавидеть Софию, что был готов убить ее, и кто мог причинить вред ее единственной дочери Катерине.
— И вам пришло в голову мое имя? — усмехнулась сестра и насмешливо встряхнула головой, так что седые волосы выбились из-под покрывала. В далекой юности они были иссиня-черными.
— Я не собираюсь обвинять тебя в убийстве, — поспешно сказала Роэзия. — Только скажи мне одно, Грета, родившаяся на дальнем севере, где царят другие обычаи, — была ли у тебя другая причина ненавидеть Софию, кроме той, что относится к далеким временам, когда Изамбур обвенчалась с королем, апотом была им отвергнута? Возможно ли то, что в последние годы ее жизни, когда она занималась только своей хроникой, твой гнев по отношению к ней только возрос?
Глава VII 1193-1199Жизнь с Бертраном де Гуслином была спокойной. Он и София редко обменивались словами.
В первую брачную ночь он не стал объяснять, почему отказывается исполнить брак до конца, и, даже не прикоснувшись к ней, отвернулся на другой бок и заснул. София в замешательстве, но облегченно лежала без сна до самого рассвета, в то время как он храпел, кровать скрипела, когда он переворачивался, и от его плохих зубов исходил кисловатый запах. Только на следующее утро он, смущенно опустив глаза, рассказал, что у них будет не совсем обычный брак. Ранение, которое он получил как рыцарь, участник крестового похода в Палестину, повредило его мужскую силу.
Она просто кивнула в ответ. Всем своим существом она ополчилась против прикосновений и стала похожа на рыцаря в слишком тяжелых доспехах, который принял отмену сражения с облегчением, но и с раздражением из-за напрасных приготовлений. Потом к этому добавилось и удивление. На следующую же ночь Бертран, крепко заснув, перепутал стороны кровати и улегся рядом с ней. София, будто окаменев, ждала, что будет дальше, и ей пришлось стать свидетельницей того, что желание его не погибло, как он рассказал. Напротив, в области живота она ощутила его упрямое и сильное давление. Ей даже показалось, что сквозь толстую материю ночной рубахи она чувствует его влажный кончик. Но он вскоре проснулся, сонно пробормотал извинения и поспешно вернулся на свою сторону.
