неприятелей! Иди сюда, Эйрин, дай обнять тебя, красавица! — Эйрик сграбастал девушку в объятия и, усадив себе на плечо, спросил: — Довольны ли вы, парни, выступлением моей дочери?
— Даааа! — рявкнули норды. — Рыжий, теперь тебе надо строить дом крепче прежнего, иначе со всей Нордии к его стенам будут идти желающие послушать ее песни, а не пустишь — разнесут по бревнышку!
Эйрик подбросил дочь, заставив ее взвизгнуть от неожиданности, и авторитетно заявил:
— Дом Торвальдссона будет открыт для друзей! И только для них!
Пока публика успокаивалась после танцевального номера, к Ирине обратилась Любава.
— Хорошо спеваешь, пришлая! Никогда таких песен не слыхала. Спасибо и от себя, и за парней-ты их дюже порадовала. А для нас, баб, есть что? — женщина смотрела с такой надеждой, что отказать ей попаданка не могла.
О чем желает услышать женщина во всех мирах? О любви, конечно! И память выдала необычный вариант: редко кто просил ее раньше об этой песне, но Ирина мама любила Майю Кристалинскую с её мягким голосом и искренностью.
Эйрин передохнула, села на стул, взяла вуэлу и, пройдясь по струнам, начала:
Ночь была с ливнями и трава в росе, Про меня «счастливая» говорили все. И сама я верила, сердцу вопреки: Мы с тобой два берега у одной реки.
Мужики притихли, Любава скорбно поджала губы, Ласка вытирала слезы.
Ира, закончив, даже расстроилась:
— Не понравилось?
Любава вздохнула и сказала уверенно:
— Ещё!!!
****
Концерт продолжался до ночи, Ирина стала уставать, несмотря на «удар» и «отдачу», поэтому объявила:
— Все, простите, но артисту нужен отдых! — улыбнулась и добавила. — Напоследок, вроде колыбельной для — обвела рукой зал— маленьких мальчиков и девочек.
"Ты неси меня, река, за крутые берега…"
У Ирины на «Любэ» была неоднозначная реакция: под их песни она или смеялась, или плакала. Но всегда голос Николая Расторгуева трогал ее до самого «дондышка». Так как он, душой, пели немногие, ближе по восприятию Ирине был еще Утесов, а из женского вокала для неё непревзойденной оставалась Зыкина и Эдит Пиаф. В той жизни у Эйрин не было возможности петь хотя бы близко к идеалу, но сейчас…
Переборы струн чуть направляли мелодию, а уже немного хрипловатый от напряжения голос соответствовал настроению песни, и она смогла исполнить ее достойно, по своим меркам.
В зале повисла тишина, Ира опустила плечи. Слово взял Эйвинд.
— Госпожа Эйрин, от имени всех присутствующих выражаю вам …благодарность? Нет, Эйрин Торвальссон, благодарность — слишком малая цена за то счастье, что я — он окинул ватагу взглядом — мы испытали. Спасибо!
Кормчий встал и поклонился оцепеневшей от торжественности момента попаданке. Остальные последовали его примеру, и Ирина почувствовала, как глаза наполняются слезами от охвативших эмоций. Она тоже поклонилась всем и ответила:
— Я счастлива, что вам понравилось, правда! — и расплакалась…
Часть вторая Глава 5
Несмотря на сильные эмоции и волнение, уснула певица после бенефиса, только голова коснулась подушки. А наутро жизнь ватаги закипела.
Приняв заказ принца, Густафссон со товарищи начал лихорадочно, но толково собираться в дорогу. Эйрин в детали не посвящали, естественно, но Микола, всколзь, забежав выразить восхищение и желание научиться ее песням(!), поведал, что кормчий решил пойти малоиспользуемым остальными путем.
— Эйрик поддержал, хотя ребята волнуются. Там больше леса болотистые, городов мало, зато подставы не будет: из нордов на такую авантюру способен только Эйв. Сейчас он договаривается с одним купцом о покупке его товара, чтобы тамошним диким народцам сбыть, так и заработаем. А принц-то потянет, как думаешь? И ты, паненка, подумай, что тебе-то в дорогу взять…Боюсь, придется и твоим ручкам работать…
Ирина не сдержалась и легонько дала парню подзатыльник. Пугать он ее будет, мальчишка! Недо-норд заржал и сбежал, а иномирянка задумалась.
За период ее пребывания в этом неизвестном мире сведений о нем хоть в какой-то мере у Ирины набралось до невозможного мало. Да и когда, собственно? Только бежала: то от герцога, то от ротмистра. Шпионом не обзавелась, книг не видела, память предшественницы не сохранилась, в отличие от некоторых телесных навыков вроде пения, знакомства с гитарой и вышивания с шитьем, помимо грамоты. Ей бы карту какую.
По упомянутым названиям близлежащих стран и рек с городами, Ира сделала вывод, что находиться на территории самостийной в этом мире-кальке с прежней Земли. Климат тоже соответствовал привычному, растительность это подтверждала. Получается, «путь из варяг в греки» имел место быть и здесь, но в данной ситуации нордам он не подходил.
Насколько помнила женщина (смутно, очень смутно) основным способом передвижения в средневековой Европе были реки, а благодаря обширному лесному покрову, не изничтоженному в угоду промышленному прогрессу, многие речки и речушки создавали сеть водных артерий, известных лишь местным: с картографией/ землеописанием тоже были проблемы. Предположим, что дальнобойщик Густафссон, судя по всему, лучше других знает эти «козьи тропы», просто не всегда ими пользуется. А сейчас представился случай.
Однажды «ерундит» Серега, послушав по телеку передачу для школьников «Академия», кипя праведным гневом, который Ирина направила в мирное русло-заставила картошку окучивать, поделился с ней своим возмущением о теории какого-то там «хрюнделя», настаивавшего, что тот самый путь из варяг в греки был не единственным способом доставить товары прежде — всего, в Европу- из азиатско-арабского региона.
— Понимаешь, он считает, что эту теорию выдвинули ради собственных интересов русские, оккупанты и угнетатели! Мол, Просвещенный Запад никогда не пользовался дорогой из Балтики до Причерноморья по землям русских, они, мол, сами с усами и ходили по Висле, Бугу, Припяти, еще как-то, помимо простого каботажа по Средиземноморью! — возмущался Серега, яростно работая тяпкой. — Ага, наверное! Через тридцать три страны, где у каждой границы пошлину брали местные корольки и грабили местные же лихие людишки или по морю, где пиратов как сельдей в бочке! Действительно, чего бы им по пустым лесам московитов шариться, где простой народ последнее отдавал, если помощь требовалась да за малую деньгу на себе корабли по суше перетаскивал!
Серега выпрямился, оперся на черенок тяпки и продолжил:
— А еще, мол, жители Прибалтики были чуть ли не великими народами когда-то, и только засилье Советов лишило их светлого будущего в рамках благословенной Европы! Их-де угнетали русские, языка лишили, культуры, эксплуатировали природные богатства и мешали самостоятельному развитию! Ирк, это чухонцы-то великие! Которых тевтоны, пшеки и немчура за людей-то не считали, ночью в города не пускали: собак и их, чухню! Драли три шкуры, держали впроголодь, на их наречии запрещали даже в полях общаться! А оккупанты-русские их от
