— Все в порядке? — спрашиваю я, нарушая молчание.
Жасмин поворачивается ко мне с легкой улыбкой на губах. — Да, я в порядке. Просто думаю.
— О чем? — я нажимаю, любопытно.
— О моей семье, — говорит она, и ее улыбка слегка тускнеет. — И о том, как я благодарна за твою помощь.
— Конечно, — говорю я, чувствуя прилив решимости. — Я сделаю все возможное, чтобы о них позаботились.
Когда она прижимается ко мне, я достаю телефон и начинаю печатать. Я ищу человека по фамилии Морган. Полицейского, арестованного за помощь преступникам, найти не составит труда.
Руперт Морган.
Его известный соратник — Ричард Диксон. Чертов Диксон. Он не похож на Эдварда, которому плевать на людей, которые на него работают. Ричард с радостью продал бы своих детей по разумной цене. Он не имеет никакого отношения к нашему картелю, и у нас нет с ним никаких деловых интересов. Даже у таких парней, как я, есть стандарты.
— Он сомнительный персонаж, — бормочу я себе под нос.
— Кто? — застенчиво спрашивает Жасмин, но это не рабочее дело, которое можно от нее скрывать. Я хочу открыто рассказать о своем любопытстве.
— Ричард Диксон, — говорю я, показывая ей результаты поиска на своем телефоне. — Твой отец работал на него.
Глаза Жасмин расширяются, и я вижу беспокойство на ее лице.
— Что это значит? — она спрашивает.
— Это значит, что нам нужно быть осторожными, — говорю я, стиснув челюсти. — Мне не нравится мысль, что ты или твоя семья связаны с кем-то вроде него.
— Мне тоже, — говорит Жасмин, заправляя прядь волос за ухо. — Но папа внутри, и мы не имеем никакого отношения к людям, на которых он работал.
— Может быть и нет, — допускаю я. — Но я не позволю ему причинить вред тебе или твоей семье. Я обещаю.
Жасмин кивает, выражение ее лица снова смягчается. — Спасибо, — говорит она, и я чувствую тяжесть ее благодарности в этих двух простых словах. Она лежит у меня на плече, а ее пальцы невинно играют с волосами на моей груди.
Даже несмотря на то, что Жасмин уютно устроилась рядом со мной, ее теплота успокаивала меня рядом со мной, мой разум все еще хаотичен, и я мчусь с мыслями дня. Лунный свет проникает в окно, бросая мягкий свет на наши лица.
— Ты в порядке? — спрашивает она мягким и нежным голосом.
Я поворачиваюсь к ней, рассматривая ее черты лица: изгиб ее челюсти, веснушки на носу, то, как сверкают ее глаза в солнечном свете.
— Сейчас лучше, — говорю я, мой голос едва громче шепота. — Сегодня, когда ты и моя семья под одной крышей, я очень счастлив.
Жасмин улыбается, но в ее глазах есть нотка печали. Я знаю, что дело не только в том, чтобы быть счастливой, но и в том, чтобы чувствовать себя в безопасности. И это то, что нам обоим сейчас нужно.
Я протягиваю руку и беру ее за руку, переплетая наши пальцы. Это простой жест, но он похож на обещание. Обещание защищать ее, поддерживать ее, бороться за нее.
Пока мы лежим молча, я чувствую, как растет моя решимость. Я не позволю Ричарду Диксону, Десмонду Грейвсу или кому-либо еще угрожать тому, что у нас есть. Не сейчас. Никогда.
— Спи спокойно, — шепчу я, целуя Жасмин в лоб.
— Спокойной ночи, — шепчет она в ответ.
И когда она засыпает, я не могу не испытывать чувства надежды. Надежда на лучшее завтра, на светлое будущее. Для нас.
Глава двадцать восьмая
Жасмин
Я просыпаюсь от звука дождя, стукающего по оконному стеклу. Руки Зейна все еще обнимают меня, его теплое дыхание касается моей шеи. Несмотря на шторм снаружи, я чувствую чувство спокойствия, охватывающее меня. Я не планировала принимать дозу, пока мы обнимались в постели. Хотя, должно быть, это длилось недолго, поскольку Зейн все еще не спал.
— Ты в порядке? — спрашивает Зейн, чувствуя мое пробуждение.
— Да, — ответила я, поворачиваясь к нему лицом. — Я просто думала обо всем, что ты мне сказал, — я сворачиваюсь в объятиях Зейна, тепло его тела успокаивает меня. Его сердце, бьющееся у моего уха, — это утешение, о котором я даже не подозревала. Но пока я лежу здесь, мои мысли возвращаются к сыновьям и внуку Зейна. Женщин нет — ни жен, ни матерей, ни дочерей. Это только мы. Что случилось со всеми женщинами в этой семье? А если я останусь, то же самое произойдет и со мной?
— Зейн, — шепчу я, нарушая тишину. — Можешь ли ты рассказать мне о своей семье? Твоей матери, жене и маме Алекса?
Рука Зейна провела круги по моей спине. — Моя мать была бойцом. Она была самой сильной женщиной, которую я когда-либо встречал, и не только я следовал ее примеру, когда она была рядом, все остальные дети тоже. Она прожила счастливую жизнь, но ранняя деменция наложила отпечаток на ее разум. Десять лет назад она мирно скончалась во сне.
Я внимательно слушала, чувствуя грусть по человеку, которого никогда не встречала.
— Помни, я намного старше тебя. Маме было семьдесят три, а папе не стало в семьдесят восемь.
— Мне жаль, что я подняла эту тему для тебя, — как бы это ни было печально, меня успокаивает естественный и мирный характер их смерти. В мафии старость достижима.
Зейн целует мой обеспокоенный лоб.
— Изабелла, моя жена, — продолжает Зейн, его голос становится напряженным от эмоций. — Она была возлюбленной моего детства. Мы должны были состариться вместе, но рак забрал ее слишком рано. Я делал все возможное, чтобы спасти ее, но этого было недостаточно. Я не думал, что когда-нибудь найду кого-то другого, я не думал, что заслуживаю кого-то после того, как мне так повезло с ней, но с тобой я чувствую себя по-другому, как будто ты была создана для меня.
Я чувствую комок в горле, представляя, какую боль он, должно быть, пережил.
— Мама Алекса, — мягко заканчивает Зейн. — Это сложная история, я уже упоминал кое-что из
