деловые костюмы и крутить из волос кулдышные гульки; мне тридцать, как хочу, так и одеваюсь, и себя веду. Обожаю джинсы и кроссовки, если что. Мне тридцать, и мнение других потихоньку перестает волновать. И да, мне тридцать, и я имею полное право на искренние эмоции.
Шумно втянув носом воздух, повертелась на месте и направилась по пустынному коридору, с каждым шагом замедляясь и с удивлением понимая: это не дворец императора, не дворец.
Побродив по тускло освещенному крылу, заглянула в несколько помещений, одно оказалось небольшой уютной на вид библиотекой с прекрасными витражными окнами с рисунками крылатых грозных ящеров, еще несколько просторных гостиных, в конце обнаружилась деревянная лестница; до слуха донесся приглушенный девичий смех.
Подозрительно. Чуйка завопила о чем-то нехорошем, ожидающем меня внизу. Спустившись по ступеням и ориентируясь на мерзковатый звук, прошла сквозь запертую дверь, застыла с открытым ртом. На широченной постели, напоминающей больше траходром, чем постель, с алым балдахином и такими же простынями, трах…м-м-м, простите, занимался прелюбодеянием Девьян, да не с одной девицей, а сразу с двумя!
Ах, он зараза чешуйчатая, ненасытная!
Понаблюдав за верховой ездой одной черноволосой девицы, хотя какая она девица… Смакованием ее белоснежной груди ― второй, за блаженным выражением лица жеребца Девьяна, флегматично развернулась и гордо ушла. Ну, и зачем мне надо было это вот видеть? Я и без того понимала: Девьян не мальчик-колокольчик и не монах, у него имелась своя личная жизнь, но сейчас-то он заперт в моем телефоне без сладкого. Вот пусть там и сидит!
Фыркая, поносилась по зданию, в одном из кабинетов выяснила: этот дом ― летняя малая императорская резиденция, принадлежащая среднему принцу, и с опаской выбралась наружу, глубоко вдыхая в легкие удивительно чистый воздух с примесью не так давно прошедшей грозы. Пахло озоном. Обожаю этот запах. Побродив по небольшому садику, наткнулась на качельки и присела на них, отталкиваясь от земли босыми пятками. Осознание ударило по голове.
С изумлением глянула на свои ступни, ворошащие пальцами рыхлую землю.
Эй! А я, выходит, не такой уж и призрак! Множество похожих ситуаций промелькнули перед глазами. Взгляд метнулся к факелу. Интересно, кто же я вообще такая? Застывшая верховина факела мягко засветилась; одно мгновение ― и я совершенно в другом месте.
Круглое темное помещение, множество горящих восковых свечей. Люди в балахонах, скрывающие лица под глубокими капюшонами, трибуна из черного дерева. За трибуной — какой-то каменный продолговатый постамент из серого камня. Неприятный гул голосов.
Озадачено оглядела честную компанию. Ну, и что все это значит? Вскоре мне пришлось об этом узнать. На трибуну выступил один из «балахонов» и зычно крикнул знакомым голосом:
— Приветствую, братья! Сегодня знаменательный день. День второго посвящения в темные маги. У каждого из вас есть возможность прямо сейчас покинуть наши ряды или остаться навсегда!
Пятиминутное давящее молчание. Предатель довольно заключил:
— Ваша преданность радует меня.
Пренебрежительно фыркнула.
— Да начнется обряд, который закончится усилением ваших сил и темными способностями. So mote it be!
— So mote it be!
— So mote it be!
— So mote it be!
Ошеломленно моргнула. Знакомо. Насколько я помнила, эта фраза на латыни значила: да будет так. Хм. Но в тот же миг мне стало не до размышлений.
Пламя свечей воздалось вверх. На помещение опустился неприятный и какой-то липко-густой мрак. Трибуна дернулась и медленно принялась опускаться вниз, пока полностью не исчезла. Главарь «сумасшедшего ордена» отошел в сторону и взмахнул рукой, по его приказу на «сцену» вытащили… Божечки. Совершенно обнаженных, растрепанных, заплаканных девиц со связанными руками и кляпами во ртах.
— Во имя Гесая!
— Во имя Гесая!
— Во имя Гесая!
Что за мракобесие?..
Самую первую несколько «балахонов» под мерзкие смешки, похабные шуточки потащили на алтарь, игнорируя сопротивление девушки и ее душераздирающий плач. Сердце екнуло. Екнуло второй раз, когда несчастной хладнокровно перерезали вены, а возле ее широко разведенных ног встал очередной балахон, впрочем, совсем скоро половина его балахона задралась, обнажая нижнюю часть тела.
Меня затошнило. Стиснув зубы, сжала в кулаке факел и оказалась прямо за спиной главаря.
…Доказательства. Мне нужны доказательства. Потянувшись к капюшону, сдернула его, мужчина инстинктивно обернулся, и я отшатнулась, с ужасом и одновременно без удивления смотря в прекрасное лицо. Впрочем, оно никогда мне не нравилось. Он мне не нравился. Выходит, не зря.
Он меня не видел, смотрел будто сквозь, даже не чувствовал. Спокойно натянул обратно капюшон и вернулся к отвратительному действу.
Старательно не смотря в сторону самых настоящих монстров, обеими руками сжала факел, прося вытащить меня отсюда, и если можно, помочь несчастным жертвам. Мгновение ― и я сажусь на своей постели.
Подобрав колени к подбородку, таращилась в одну точку. За окном уже светло. Только нерадостно. На душе неприятный осадок. Лучше бы я никогда не видела этот сон. Одно сплошное… Сглотнув комок в горле, отправилась за водой. Это что ж получается, в империи бушует не только заговор с целью свергнуть императорскую семью, но и некий мракобесный культ или орден, который не только проливает кровь невинных девушек, но в придачу измывается над их телами. Боже мой. Я не хочу об этом знать. Надеюсь, хоть с культом разобрались. И надеюсь, это все случилось не сейчас.
Нахлебавшись воды, в прострации стояла возле окна. Ночной сон меня все никак не хотел отпускать.
В дверь раздался звонок.
Удивленно дернув бровью, потуже завязала халат и в несколько нервном состоянии пошла открывать. С непередаваемыми эмоциями смотрела на два больших букета цветов. Один от Георгия, а второй без карточки, но мне не требовалось семь пядей во лбу, чтобы понять, от кого они. Блин, у меня и вазы нет. Ведь я терпеть не могу цветы, особенно в срезе. Лучше бы из конфет подарили, честное слово.
…Недовольно бурча под нос, Ангелина расставляла букеты по трехлитровым банкам и не знала, что в тот день орден по анонимной наводке накрыли стражи, всех девушек спасти удалось.
Глава 21
|Ангелина|
— Ангелиночка, а когда уже ты подаришь своим родителям ребеночка? — с блаженной улыбкой поинтересовалась мама Алиски — Светлана Валентиновна, качая на руках завернутого в пеленки новорожденного.
Переглянулась с подругой. Лиса виновато склонила голову и пожала плечами: мол, мама, она такая; да и все, собственно говоря, мамы такие, что тут поделаешь? Я не обижалась, за свои годы привыкла к столь бестактным вопросам, такой уж у нас менталитет.
— Для начала нужно замуж выйти, Светлана Валентиновна, — равнодушно отозвалась, крутя в руках чашку с недопитым
