Вот черт. Прикрываю на секунду глаза и крепче сжимаю кружку, надо что-то ему сказать и срочно. Эту всю недосказанность нужно убрать. Тим же сейчас четко высказался, он хочет быть рядом. А чего я хочу? Я эгоистично хочу его рядом, но как друга. Но это подло, нельзя держать мужчину рядом с собой, без надежды на то, что сможешь ответить на его чувства. Красть чужое время – это преступление.
– Тим, ты заслуживаешь большего, – тихо ставлю кружку на стеклянный столик и в который раз обжигаюсь этим самым милым и ранимым образом для любой женщины – мужчина с ее ребенком на руках, – свою семью, свою женщину, которая будет безумно в тебя влюблена, своего родного ребенка.
– Соня, – его взгляд становится серьезным, – мне всегда была нужна только ты, с самого детства. И у тебя было так же. Ренат влез между нами, но он так и не смог сделать тебя счастливой. Увез в чужую страну, хотел сломать тебе жизнь и карьеру. Ты же сама убежала от него и о ребенке даже боишься сказать.
– Все не так, Тим, прости, – опускаю глаза, – ты для меня всегда был другом и больше парни меня в этой жизни не интересовали. Только скульптура. Я искренне думала, что то, что я чувствую и есть любовь женщины к мужчине. Но это была дружба и благодарность. Прости. Я так виновата, – не могу сдержать слез, которые начинают катиться по щекам.
– Мне хватит даже этого, – Тимофей присел рядом со мной на диван и погладил сопящую Мали по черным волосикам. Уже сейчас я вижу, что она будет вся в папу. Кареглазая и темненькая, – всегда хватало. А со временем ты его забудешь, и все будет как прежде, – он поднимает на меня свои светлые зеленые глаза с легкой печальной улыбкой в них.
– Тим, – качаю головой.
– Я подожду, а пока мы будем друзьями как когда-то раньше, – он тихонько перекладывает малышку в мои руки, а сам встает, – пойду складывать кроватку, там еще какой-то сумасшедший ночник с проекцией единорогов на потолок.
– С ума сойти, – не могу удержаться я от смешка.
– О да, – Тим застывает в проеме, – жаль, родители Мали не увидят, они бы обрадовались первой внучке.
Перевожу взгляд на дочку и начинаю чувствовать себя преступницей. Будто я украла ее у Рената и у ее бабушки с дедушкой. Я каждый раз говорю себе, что поступаю правильно, но вина не уходит никуда.
Что я наделала? Лишила отца дочки. Все время, пока Тим носил Мали на руках, в голове был совсем другой образ.
Ренат, как бы он ее любил. Я видела, как даже к сыну друзей он относился с большим чувством, а каким бы он тогда был для своей дочери?
Но, что будет, если я ему расскажу? Ренат четко дал понять, что уехать оттуда он не сможет. Да и не видно, чтобы сильно хотел. А что, если он разозлится, что я утаила беременность. Что, если захочет, чтобы ребенок был с ним?
Столько времени прошло с нашей последней встречи, возможно, у него уже и чувств никаких не осталось. Сколько мы были вместе? Небольшой роман и неудачный брак длиною в три месяца? С тех пор уже прошло больше девяти месяцев. Может, он и забыл обо мне? Может, мы с Мали и не нужны ему будем?
Глава 23 – Знаете, вы удивили даже меня, – Натка начала расхаживать по квартире, забитой розовыми, белыми и золотыми гелиевыми шариками. Они мирно висели под потолком и только их длинные, закрученные ленточки колыхались, когда кто-то проходил мимо.
– Это для фотосессии, – Тим подхватил на руки Мали, которая в свой годик уже неплохо бегала. Он поправил на ней мятное с розовым шифоновое платье и поцеловал в щеку, – кто у нас уже такой взрослый?
– Тим, – Мали растянула последнюю букву его имени и обняла пухлыми ручками за шею. Соскучилась.
– Отлично смотритесь, – Натка с умилением посмотрела на обоих, потом с укором на меня. Вот за эти ее говорящие взгляды хотелось прибить. Каждый раз так. Год прошел, мы с Тимофеем все так же держим дистанцию, а ей все не нравится.
«У Мали должен быть отец, а Тим подойдет на его роль идеально» – это ее бурчание я слышала на регулярной основе. А еще короткие лекции о том, что мне нужен секс для здоровья, а то все там у меня скоро зарастет, и буду опять девственницей.
– Торт с пандочкой, – перевела я тему, – не знаю, почему из всех малышариков, она выбрала ее.
– Потому что самая вредная, – Натка заржала, – прям как твоя доча.
– Мали просто креативная.
– О да, – подруга оценила отодранные по росту Мали в коридоре и зале обои, – кстати, династию вашу она не продолжила, Соня, – Натка вздохнула над белым кожаным диваном, уделанным перманентным черным маркером, который я беспечно оставила на секундочку, – художница растет.
– Аха, художница, – я оторвалась от абстракций на диване, – думаю, мы с ней весь докрасим.
– Мам, – Мали потянулась ко мне и быстро перебралась с Тиминых рук в мои, – тот, – указала она на торт в виде пандочки.
– Не переживай, он весь твой, – улыбаюсь дочке, – сейчас фотограф придет и отдадим тебе торт на растерзание.
– А много ей одной не будет, – надулась Натка.
– Не переживай, она его только потреплет, а потом пандочка вся твоя.
Через пару минут пришел фотограф, и Малика действительно немного поиграла с тортом. Откусила пандочке кусок банта, оторвала уши и нос. Но на вкусе это никак не сказалось.
После фотосессии мы с Тимом покупали малышку, сходили с ней в парк и опять вернулись домой. Натка как ветер опять унеслась, на этот раз к какой-то любви всей ее жизни. Очередной.
– Как дела дома? – устало падаю на стул в кухне и поднимаю глаза на Тима, который задумчиво доедает пандочку.
– У отца с матерью все отлично. Они безумно рады, что Мили беременна.
– Я тоже, – беру в руки погремушку Мали и с нежностью рассматриваю, пока малышка мирно сопит свой дневной сон. Дочка стала для меня центром моей вселенной.
Когда-то я искренне считала, что любовь одного человека не сможет заменить мне любви поклонников моего искусства. «Что значит любовь одного человека, против обожания сотен и тысяч?». Глупость. Я очень сильно ошиблась. Она заменила и могу с уверенностью сказать, ради Мали я бы могла отказаться от всего.
Когда я смотрю в ее глазки, то ловлю себя на мысли, что не в силах отказать ей даже в малом. Она растет балованной принцессой. Натка ворчит, Тим только качает головой, а я балую.
Любовь к мужчине и ребенку абсолютно разная. К дочке она иррациональная, безусловная и всепоглощающая. Сразу была такой. А может дело в том, что я стараюсь заменить ей сразу двух родителей. Дать в два раза больше любви?
– Мили очень изменилась, – Тим задумчиво смотрит в окно, – не такая резкая. Ты тоже такой была.
– Беременность меняет, – с нежностью вспоминаю свои девять месяцев, – в тебе растет новая жизнь, дает о себе знать пинками изнутри. В какой-то момент ты понимаешь, что больше не можешь думать о себе, есть кто-то более важный.
