что сумерки уже рассеялись. Я забыл о своем неудобстве и физическом расстройстве и направился по дороге к дому дона Хуана. Я был охвачен страхом, что меня заметят. Я высматривал, нет ли поблизости людей или собак. Я попробовал бежать, но сразу поранил ноги об острые камешки. Пришлось идти медленно.
Было уже совсем светло. Затем я увидел, что кто-то идет по дороге навстречу, и прыгнул в кусты. Положение было совершенно идиотским. Совсем недавно я испытал невероятную радость полета — и вот уже приходится красться и прятаться, стыдясь собственной наготы. Я прикидывал, не выскочить ли опять на дорогу и изо всех сил промчаться мимо подходившего человека. Он ведь будет так поражен, рассчитывал я, что к тому времени, когда поймет, что это был голый мужчина, я уже оставлю его далеко позади. Все это проносилось у меня в голове, но я не смел пошевелиться.
Человек, который шел по дороге, поравнялся с кустами и остановился. Я услышал, что он зовет меня по имени. Это был дон Хуан с моей одеждой в руках. Пока я одевался, он смотрел на меня и хохотал. Он так хохотал, что мне стало совсем не по себе.
К вечеру того же дня, в пятницу, 5 июля, дон Хуан велел подробно рассказать, что со мной было. Я по возможности тщательно все ему описал.
— Вторая порция «травы дьявола» используется для полета, — сказал он, когда я закончил. — Сама по себе мазь — дело второстепенное. Мой бенефактор говорил, что направление и мудрость дает сам корень, именно благодаря корню происходит полет. Когда ты научишься большему и полет станет для тебя обычным делом, ты начнешь видеть все очень ясно. Ты сможешь летать по воздуху за сотни миль, чтобы увидеть, что там происходит, или, скажем, чтобы нанести сокрушительный удар врагу, который от тебя очень далеко. Всему этому тебя научит «трава дьявола», когда ты сойдешься с нею поближе. К примеру, она уже научила тебя, как менять направление. Точно так же она обучит тебя невообразимым вещам.
— Например?
— Этого я не могу сказать. У каждого по-разному. Мой бенефактор никогда не говорил мне, чему он научился. Он говорил, что делать и как поступать, но никогда не посвящал меня в то, что он видел. Это личное дело каждого.
— Но ведь я тебе рассказываю все, что вижу, дон Хуан.
— Это пока. Со временем ничего не потребуется рассказывать. В следующий раз, когда ты будешь принимать «траву дьявола», то будешь делать это сам, совсем один, вблизи растений, которые вырастил, потому что именно там ты приземлишься, возле своих растений. Запомни это. Вот почему я пошел искать тебя к своим растениям.
Больше он ничего не говорил, и я заснул. Проснувшись поздно вечером, я чувствовал себя обновленным. Почему-то меня наполняло чувство физического удовлетворения. Я был доволен и счастлив.
Дон Хуан спросил:
— Понравилось тебе ночное приключение? Или было страшно?
Я сказал, что было восхитительно.
— А как голова? Сильно болела?
— Головная боль была такая же, как все остальные ощущения. В жизни такой не бывало.
— Так, может, ты не захочешь больше попробовать силу «травы дьявола»?
— Не знаю. Сейчас не хочется; может быть, позже. В самом деле не знаю, дон Хуан.
Был у меня к нему один вопрос, от ответа на который, я знал, он уйдет, поэтому я ждал, когда он сам коснется этой темы; ждал до вечера. Наконец, перед самым отъездом, я все же не выдержал:
— Неужели я в самом деле летал, дон Хуан?
— Так ты мне сам сказал. Разве нет?
— Да, но я имею в виду, летало ли мое тело? Я что, взлетел как птица?
— Ты не можешь без своих вопросов, на которые я не знаю, как ответить. Ты — летал. Для этого и существует вторая порция «травы дьявола». Будешь чаще принимать ее — научишься летать в совершенстве. Дело это не простое. С помощью второй порции человек летает. Вот все, что я могу тебе сказать. А то, что ты хочешь узнать, лишено смысла. Птицы летают как птицы, а человек, который принял «траву дьявола», летает как человек, который принял «траву дьявола».
— Так же, как птицы?
— Нет, так же, как человек, который принял «траву дьявола».
— Значит, я на самом деле не летал. Все это происходило только в моем воображении, только у меня в голове. Где было мое тело?
— В кустах, — отрезал он, но тут же вновь разразился смехом. — Беда с тобой в том, что ты понимаешь все только с одной стороны. Ты не можешь представить, что человек летает, и однако брухо способен в одну секунду перенестись за тысячу миль, чтобы посмотреть, что там происходит. Он может нанести удар своему врагу, который за тридевять земель. Так летает он или нет?
— Понимаешь, дон Хуан, у нас с тобой разный подход. Предположим, ради спора, что, когда я принял «траву дьявола», здесь был бы кто-нибудь из моих друзей по университету. Увидел бы он меня летящим?
— Ну вот, ты опять со своими вопросами, что было бы, если… Все это бессмысленная болтовня. Если твой друг или кто-либо еще примет вторую порцию «травы дьявола», то все, что ему останется, — это летать. Ну а если он будет просто наблюдать за тобой, то может увидеть тебя летящим, а может и не увидеть. Это зависит от человека.
— Но я хочу сказать, дон Хуан, что если мы с тобой смотрим на птицу и видим ее летящей, то мы согласимся, что она летит, а вот если бы двое моих друзей видели меня летящим прошлой ночью, то согласились бы они с тем, что я летал?
— Ну а почему бы им не согласиться? Ты ведь согласен с тем, что птицы летают, потому что видишь, как они летают. Для птиц полет — дело обычное. Но ты не согласишься с тем, что птицы делают еще и другие вещи, потому что ты никогда не видел, как они их делают. Если бы твои друзья знали, что есть люди, которые летают с помощью «травы дьявола», тогда они согласились бы.
— Хорошо, я скажу иначе. Скажи, если я тяжелой цепью привяжу себя к скале, то все равно буду точно так же летать, потому что мое тело не имеет с этим полетом ничего общего?
Дон Хуан скептически взглянул
