расстегнуть фибулы на лямках сарафана-туники… С наскока не справился: больно уж оказалось сложно. Тогда он просто спустил лямку и, засунув руку под платье, погладил плечики… Эльвира прикрыла ресницы и тяжело задышала…
Может, что и вышло бы. Да и вышло бы наверняка! Сняли бы стресс, да и вообще, удовольствие бы получили. Кабы не Берт-Адальберт! Вот уж не вовремя явился, поганец. Вломился в шатер, словно к себе домой. Впрочем, нынче здесь и был его дом, второй день уже. А где еще изволите жить слуге? Коль уж тут пятый век.
Поклонившись, парнишка преданно заглянул в глаза хозяину и что-то сказал.
– Неподалеку от твоего шатра он видел замарашку Гримунду, – тут же перевела Эля. – Помощницу и служанку Вильфриды-жрицы… Однако! – Девушка задумчиво покачала головой. – Это плохой знак. С чего бы Вильфриде тобой интересоваться?
– Может, просто познакомиться хочет? – вслух предположил молодой человек. – Ну, там, тусню замутить.
– Че-го замутить?! Слушай, Аркаша! – неожиданно возмутилась переводчица. – Вот ты говоришь вроде бы и по-русски, а я иногда мало что понимаю. Уж будь добр, изъясняйся понятно.
– Понял, товарищ младший лейтенант! – вытянувшись, шутливо приложил руку к виску Иванов.
– К пустой голове не прикладывают! – продолжала злиться девчонка.
Главное, с чего и завелась-то? Ну, подумаешь, какая-то там жрица. Кстати, красивая… Но – брр! – руки-то у нее по локоть в крови! Да что там по локоть – по самые плечи! Еще и скрещенные стрелы на спине – фашистский знак.
– Может, служанка-то просто так у шатра гуляла. – Аркадий повел плечом и уселся обратно на ложе, поближе к своей юной зазнобе. Приобнял, словно бы невзначай, положил руку на коленку, погладил, хоть и через сарафан, через платье или тунику…
– Просто так? – нарочито отпрянув, сверкнула очами дева. – Эти люди ничего не делают просто так, запомни! И служанки сами по себе не гуляют.
Повернув голову, Эльвира властным жестом поманила Берта и что-то спросила. Мальчишка с поклоном ответил.
– Так-так-так… – забравшись на ложе с ногами, негромко пробормотала красотка.
Иванов снова подобрался поближе:
– Что значит – так-так-так? Если нам угрожает опасность, так ты объясни толком!
– Да не могу я объяснить! Ни толком, никак… Сама еще не разобралась.
Девушка и в самом деле выглядела несколько растерянно: то и дело покусывала губы да крутила на пальце локоны.
– Хм… – Аркадий все же придвинулся, уселся рядом, погладил зазнобушку по спине. – Знаешь, а мой слуга Берт не может узнать, что этой чертовой служанке надо?
– Берт сказал, что замарашка Гримунда не служанка – рабыня. И она очень злая. Наверное, потому, что хозяйка ее все время бьет. Он сказал: как Донар молотит землю молниями, – пояснила Эля.
– Понял, – Иванов хохотнул. – Короче, лупит как сидорову козу.
Переводчица мотнула головой:
– Пусть так…
Потом чуть подумала, засмеялась и перевела фразу Берту. Мальчишка тоже засмеялся в ответ.
– Она ему когда-то нравилась, – в очередной раз перевела Эльвира. – Нравилась бы и сейчас, кабы не была б такой замарашкой, а главное, злючкой. Они с Бертом когда-то вместе ходили яблоки собирать. Очень-очень давно – прошлым летом.
– А, так они как мы…
Молодой человек потянулся и обнял возлюбленную за плечи.
– Да ну тебя! – снова возмутилась девчонка. – Скажешь тоже. Они ж дети совсем… Хотя, да, здесь взрослеют рано. В тринадцать лет уже считается – взрослый.
– Вот! – Аркадий наставительно поднял вверх указательный палец. – Раз уж они всего год назад вместе груши околачивали… В смысле собирали… Так, может, старая любовь не завяла, а? Пусть бы мальчишка спросил у этой замарашки… как ее…
– Гримунды.
– Да, спросил бы у Гримунды: зачем она тут ошивается и вообще, чего хочет? Ну, ненавязчиво бы спросил, не нахрапом… Ты переводи, переводи, Эля! Спроси, что замарашка любит? Ну, кроме груш…
Кроме груш Гримунда любила всякую бижутерию типа золотых и серебряных фибул, колечек, браслетиков… Любила, но не имела: даже если б и были, хозяйка сразу отобрала бы, еще и избила бы.
– Не любит, значит, Гримунда свою хозяюшку? – выслушав, уточнил Иванов.
– Не любит? Ненавидит! – Берт с хохотом хлопнул себя по голым коленкам. – Всей своей душой.
– Чего ж не сбежит?
– А куда? К гуннам? Вы ж, хозяин, знаете, что те делают с беззащитными девами. Да и не только они.
– Понятно. Значит, вот что… – Пригладив волосы, молодой человек повернулся к возлюбленной и погладил висевший на ремешке гребешок, красивый такой, резной, с инкрустацией. – Эля, тебе эта расчесочка очень нужна? Нет, не очень? Так, Берт, слушай сюда! А ты переводи, не сверкай глазами. В общем, пусть парень пригласит замарашку погулять… скажем, в ближайшую рощицу… И там подарит ей этот гребешок!
– Так Вильфрида-жрица сразу отнимет! От нее уж ничего не утаишь: ведьма. Впрочем, я тоже ведьма, и вообще…
– Вильфрида ничего не отнимет, – хмыкнув, молодой человек погладил Эльвиру по плечу, – коли наш юный друг разъяснит своей зазнобе, что этим прекрасным гребнем нельзя хвастать перед кем попало! Нужно им тайно владеть! Пусть спрячет гребень в каком-нибудь укромном месте… там же, в роще. Будет туда наведываться тайно и причесываться всласть! Заодно с Бертом встретится… И он у нее кое-что выспросит… Ну, что смотрите? Недурно ж придумано, а?
– Циник ты, Аркадий! Это ж дети совсем…
– Это варвары-то? В пятом веке? В тринадцать-четырнадцать лет?
– Тьфу ты! Я и говорю – циник.
Адальберту хозяйская идея очень понравилась.
Парнишка посветлел лицом и от избытка чувств подпрыгнул три раза подряд, высоко, почти до самого полога.
– Вот тебе гребень…
Поглаживая возлюбленную по бедру, молодой человек действовал решительно и быстро – все ж бывший опер!
– Побежишь, разыщешь эту Грима…
– Гримунду-замарашку!
– Во-во, ее. Разыщешь и, когда рядом никого не будет, подаришь. Примет замарашка подарок-то?
– Еще б не принять! Вещь шикарная. Клянусь богинями лесного ручья, у нее такой никогда в жизни не было и вряд ли будет. Так я побегу уже?
– Скатертью дорога.
Низко поклонившись, мальчишка сверкнул глазищами и умчался – лохматый маленький дьяволенок.
Встав, молодой человек поправил полог и вернулся обратно на ложе. Улегся, взял девушку за руку, заглянул в глаза:
– Ты такая красивая, Эля!
– Я знаю.
В зеленых глазах вспыхнули золотистые искорки. Растянулись в улыбке губы. Зубки блеснули жемчугом…
– Знаешь, песня такая есть, старая. Называется «Девушка с жемчужными волосами». Как раз про тебя.
Может быть, Эльвира что-то собиралась ответить, может – и нет, все равно не успела: молодой человек обнял ее, прижал, накрыл розовые губки губами. С языком! Девчонке это нравилось, хоть и казалось в новинку… Ясно теперь, почему… Неужели она и вправду в тридцать шестом году родилась?
