на лице, довольно бодро оттеснив при этом сразу несколько человек, кстати.
— Будь умерена, — не стал я отмалчиваться.
— В еде?
— Да во всем, — пожал я плечами, и повторил одно из напутствий Кайсары: — Если на столе красное вино и виноград, будь уверена — это только лишь для того, чтобы благородный фонтан твоей рвоты выглядел красиво.
Юлия недоверчиво посмотрела на меня, но продолжать разговор не стала. Тем более что нам начали представлять преподавателей. Я в это время перекусил — умеренно, по заветам, после чего нас развели по отдельным комнатам-кубрикам. В моей меня ждал Виталя, сообщивший что устроился неплохо, но доступ ему будет открыт в корпус общежития курсантов в один лишь вечерний час и то после того, как закончится отбор.
Ожидаемо, сюрпризом не стало, Кайсара и об этом предупреждала. Теперь Виталя — когда отбор закончится, единственный мой канал связи с внешним миром. Понятно, что если в фамилии случится что-то экстраординарное, будет исключение, но общее правило таково — все контакты с внешним миром теперь очень строго дозированны.
Насчет умеренности в еде я, кстати, совсем не ошибся. Уже в середине ночи в комнате зажглось ударившее по глазам яркое освещение, а звук ревуна заставил спрыгнуть с постели, выбегая в коридор. И после этого до утра мы тренировались, раз за разом выстраиваясь в коридоре ровно по линии в предназначенной для побудки форме одежды.
Удовлетворительные результаты получились не сразу, но все же наш поток справился. Команда «отбой» прозвучала около пяти часов утра. Часов у меня не было, но я понял это по тому, что инструкторов сменили другие и освещение поменялось на дневное. А то, что день в Академии начинается в пять утра, я знал от Кайсары.
Как она меня и напутствовала, в первую, самую жесткую неделю отбора, за время которого поток покинуло несколько курсантов, и после — в следующие пару недель, не происходило ничего экстраординарного. Ну, не считая того, что мы находились под постоянным прессом, балансируя на грани собственных возможностей.
После окончании первой жесткой фильтрации отбора, началась условно-базовая боевая подготовка, курс молодого бойца. Правда, гораздо более насыщенный, чем у обычного легионера. Не каждому из нас предстоит командовать легионом; но каждому из нас предстояло стать лучше любого легионера. Достижением этой цели и занималась команда инструкторов, гоняя нас от рассвета до заката, а иногда и от заката до рассвета.
Оставшиеся в потоке курсанты так и не были разделены на отдельные подразделения; все проживали каждый в своей комнате, для общения практически не пересекались, просто не было возможности. Приветственный ужин сейчас казался невиданной роскошью: теперь мы находились словно в тисках, в условиях постоянной нехватки времени. В душевых время нам всегда давалось на то, чтобы помыться, но не вымыться; на завтраке — чтобы поесть, но ни разу я не встал из-за стола сытый; сесть-то за стол толком не всегда успевал. Ну а со сном тем более понятно: «На какой-такой войне можно найти выспавшегося воина, ну-ка скажите мне, обезьяны тупые?»
Помимо стандартной выматывающей муштры, были у нас и испытания, подразумевавшие групповой соревновательный элемент. Для них нас делили по одним лишь инструкторам ведомым параметрам. Не раз и не два я находился в выигрывавшей команде, немало приходилось и проигрывать. Дух соперничества поддерживался постоянно, но пока на удивление так, что не было ни явных лидеров, ни аутсайдеров. Об этом я тоже знал, Кайсара предупреждала.
Лидеры и аутсайдеры будут уже после, когда курсантов разделят по направлениям. Пока же поток обучающихся был именно что потоком, в котором частенько даже терялась индивидуальность, потому что гоняли нас до темноты в глазах, и приобретенного умения засыпать стоя.
На четвертую неделю гайки немного ослабили. На фоне общей усталости это было не так заметно, но тем не менее, даже свободное время понемногу стало появляться. Хотя за это время я и ни с кем не познакомился и не сблизился.
Во-первых, все вокруг одинаковые. Реально одинаковые лица, как в череде созданных нейросетью картинок идеальных людей. Нет, понятно, что не прямо одинаковы, но я на окружающих смотрел как китаец на европейцев — все на одно лицо. Во-вторых — все так же, как и я, загнаны до состояния сутулой собаки, общения не хочется. Кроме того, нас постоянно тасовали — состав групп менялся, меня переселяли по коридорам казармы три раза, из одной комнаты в другую. Полагаю, раскидывали подобным образом и остальных, чтобы не привыкали к соседям; кого-то — возможно, отчисляли. Лишь очень изредка, когда мы оказывались в одной команде, перебрасывались парой фраз с родственницей Юлией, полное имя которой я так и не знал. Мне не интересно, сама она не говорила.
С трудом, но девушка держалась. Впрочем, здесь все с трудом, но держались — нагрузки не общие, насколько понимаю, а строго рассчитанные дозировкой — как и в самый первый тест. Нагружали всех по-разному, по способностям, но держали при этом примерно в одинаковом состоянии физического и психологического напряжения.
Именно поэтому, наверное, калейдоскоп лиц, аудиторий, тестов и испытаний крутился не прекращаясь. Если в моменты свободного времени я не спал стоя, я спал лежа — до того момента, как из койки меня не выдергивал обжигающий свет и корабельный ревун. Вот как сейчас, когда я взвился с кровати, на лету, еще даже не проснувшись и не до конца открыв глаза, уже влезая в бронекостюм.
Специальный тренировочный, который после выработки первого уровня щита блокирует носителя. Очень неприятный момент — попадал я на такое три раза, становясь на некоторое время живой статуей. Когда несколько курсантов получили, было дело, серьезные ранения, медицинская система вводила их в состояние анабиоза, из которого отходили они уже на койке госпиталя. Один такой, залетевший в госпиталь два раза, потом из потока исчез — лица его я больше не видел. Но сам он ушел или его ушли, непонятно, никто нам об не докладывал. Впрочем, я даже и не спрашивал — спросил бы, может бы и узнал.
Об этом я и думал сейчас отстраненно, выбегая в коридор. За минувшие недели эмоциональная встряска, испытанная на ритуале совершеннолетия давным-давно забылась, так что я вновь смотрел на окружающий мир словно бы со стороны, холодно и с притупленными чувствами. И судя по тому, что мы сейчас — подгоняемые инструкторами, бежали в сторону летного ангара, нам предстояла очередная тренировка высадки на поверхность планеты. Только в этот раз не имитация, а полноценный спуск — с
