берет меня за руку. — Поужинаем?
— Время позднее…
— Мы никому не скажем, что устроили ночной дожор. Мой повар сегодня приготовила рыбу с овощами. Совсем не вредно и очень вкусно.
— Вы приглашаете меня в гости? — И вот оно снова. Моё смущение. И так хочется заправить локон за ухо нервным движением, но все волосы убраны в пучок.
— Приглашаю. И мы, кажется, на "ты" перешли.
— Ладно…
— Едем? — Выжидающе смотрит, а я переступаю с ноги на ногу. Возбуждение никуда не делось…
— Едем.
41. Маша
Я знаю, что это не просто приглашение. И что сегодняшний вечер будет с продолжением. И что завтра мне будет стыдно, но сегодня я хочу всего того, что происходит.
К Дмитрию домой приезжаем за полночь. Входим в тёмный холл, Макаров ведёт меня в гостиную. И вроде бы ничего особенного: вполне непринуждённая беседа, Макаров открывает бутылку шампанского, разливает по высоким бокалам. Пузырьки сверкают в тусклом свете торшеров, и вся обстановка кажется очень интимной.
Дмитрий протягивает мне бокал.
— За прекрасный вечер?
— За прекрасный вечер, — отпиваем по глотку, Макаров делает шаг навстречу. Его лицо так близко, что я могу рассмотреть каждую черточку, каждую морщинку и невероятный цвет глаз. А ещё, кажется, что глоток выпитого шампанского кружит голову. Сокращаю оставшееся расстояние между нашими губами, глаза сами закрываются. Целовать его очень приятно, и мы изучаем грани чувственности. Макаров не позволяет мне долго быть ведущей. Перехватывает инициативу, но на секунду отстраняется, забирает бокал и ставит рядом со своим на столик.
Снова целует. У него твердые, требовательные губы. Поцелуй получается таким… по-взрослому неторопливым, словно мы дегустируем друг друга, как дорогое вино. Нас притянуло друг к другу, словно магнитом. И все ощущается так остро, горячо… по-новому. Дыхание сбивается.
Дмитрий обхватывает мои щеки ладонями, большими пальцами гладит мои щеки. Он смотрит, я чувствую его взгляд на своем лице, но глаза открыть не решаюсь.
Его губы оглаживают мои скулы, ползут к ушку, лаская дыханием, прихватывают шею, прокладывают дорожку из невесомых поцелуев до самого воротника рубашки. Макаров сжимает меня в объятиях и оттесняет назад. Делаю несколько шагов, упираясь спиной в стену. Открываю, наконец, глаза. Дмитрий просто великолепен! Волосы хоть и коротко острижены, но все равно каким-то невообразимым образом взъерошены. В глазах огонь, на шее бьется в безумном ритме венка, дыхание шумное.
Снова целуемся, словно припали друг к другу, как к живительному источнику в пустыне. Мне мало… Как же мне мало… И мне хочется большего. Прямо здесь, у этой стены! А вообще, все равно, где. Я так возбуждена, что, кажется, все тело горит. И одежда вот-вот осыплется с меня пеплом.
Но Макаров, словно прочитав мои мысли, начинает рваными движениями расстегивать пуговицы на моей рубашке. Справляется довольно быстро, накрывает ладонями груди, сжимает, продолжая целовать. Втискивает колено между моих бедер. Горячо…
Подаюсь бедрами вперед, скольжу промежностью по его бедру и уже бесстыже стону в его губы. Трусики мои уже можно выжимать, и от этого становится еще жарче.
Во всем этом безумии не сразу понимаю, что что-то не так. Лишь когда Макаров отрывается от моих губ и я открываю глаза, посторонние звуки начинают пробиваться сквозь шум в ушах и наше сбитое дыхание.
— Твой телефон. Третий раз звонит… — говорит Дима и, чмокнув в губы, идет к моей сумочке.
Дрожащими пальцами открываю замок и достаю телефон. Этот рингтон у меня стоит на мамином контакте, и я спешу ответить, но в трубке голос совсем не мамин.
— Але, — говорю я. Голос, словно я пробежала нехилый кросс.
— Здравствуй, Машунь. Это дядя Дима, ваш сосед.
— Добрый вечер. А почему вы с маминого телефона? — Сердце тревожно сжимается. Что-то случилось… Что-то случилось!
— Твоя мама в больнице. Она сказала тебе не гогворить пока, но я подумал, что ты должна знать…
Я выдыхаю шумно.
— Что с ней?
— Кровотечение. Забрали по скорой в районную больницу. Я ей вот вещи привез. Готовят к срочной операции ее. Ты это… приезжай?
— Да… да, дядь Дим. Я уже собираюсь! — Отбиваю звонок и словно одеревеневшими пальцами пытаюсь застегнуть пуговицы. — Дим, ты прости… Мне надо срочно… там мама… — всхлипываю. Пуговки не поддаются, и меня накрывает. Реву, бросив затею застегнуть рубашку, а просто запахиваю и заправляю в джинс.
— Маш, успокойся.
— Не могу… не могу…
— Что с мамой?
— В больницу забрали. Мне срочно… Я поеду…
— Куда ты одна, на ночь глядя? Я отвезу.
— Далеко, больше семисот километров, Дим…
— Тем более.
— Ты же выпил.
— Пара глотков…
— Дим!
— Я не отпущу тебя одну. Тем более, пока на поезде доедешь, сутки пройдут. Поехали.
Идем к выходу, Макаров берет с тумбочки ключи. Садимся в авто. Я все делаю на автомате, и Макаров не пытается меня разговорить. Просто ведет машину, спросив лишь адрес и забив его в навигатор. Я слепо смотрю в лобовое. Сквозь слезы свет встречных машин бликует тысячами лучей, от которых начинают болеть глаза. Ежусь, словно от холода, и Дмитрий протягивает мне не понятно откуда взявшийся плед. Накрываюсь.
Начинает светать. Полоска малинового рассвета становится все шире, и я закрываю глаза от яркого солнечного диска, который поднимается над горизонтом. В какой-то момент проваливаюсь в тревожный сон. Все слышу, но глаза открыть сил нет.
Вот мы остановились. Вот Макаров выходит из авто, тихонько хлопнув дверью. Вот снова открывается дверь, запуская в салон запах бензина. Звук двигателя. Снова едем.
Вскидываюсь, как от толчка. Стоим на светофоре. Солнце уже высоко, и мне становится стыдно, что я уснула. Макаров-то всю ночь не спал. Выглядит уставшим.
— Который час? Прости, вырубилась
— Маш… За что ты постоянно извиняешься? Не стоит.
— Ладно.
— Если верить навигатору, будем на месте через два часа. Надо только заправиться.
— Хорошо. Спасибо тебе, — сжимаю его руку, что лежит на подлокотнике.
Просто кивает и вскоре сворачивает на заправочную станцию. Пока Макаров стоит в очереди, чтобы оплатить бензин, я иду в уборную. Ну и чучело смотрит на меня сквозь зеркало! Я и забыла, что блузка как попало заправлена в штаны! Застегиваю как положено пуговицы и наспех поправляю прическу и макияж.
Дима уже ждет меня у выхода из магазина.
— Я взял нам кофе и сэндвичи.
— Спасибо, — устало упираюсь лбом в его плечо. И снова хочется извиниться за свою слабость, но вспоминаю его слова, и губы растягивает улыбка.
В машине, пока Макаров выруливает на трассу, распаковываю сэндвич и отдаю половинку своему неподражаемому водителю. Он закатил рукава рубашки до локтей, заставляя мое сердце снова
