этого периода» (там же, стр. 152). Ростовцев упускает при этом из виду, что эта армия паразитов, которая ничего не производила, а лишь разрушала и потребляла, расплачивалась за покупаемые товары деньгами, исторгнутыми от самого населения. Антипатр прямо заявил Фокиону, что войско его живет за счет населения (Рlut., Phoc. 26). Ростовцев оценивает экономическое положение только с точки зрения денежного обращения, но не с точки зрения производства. Он поэтому видит симптом расцвета в том, что было много богатых людей. А восхваление роли войска и войны как экономического фактора – обычная формула, которой прикрываются империалистический разбой и угнетение колоний.
Между тем можно с уверенностью говорить, что в результате вовлечения Востока в систему античного хозяйства должно было в некоторой степени расшириться производство товаров. Этот процесс наблюдается на всем протяжении III в., но начало его было, очевидно, положено в период Александра и диадохов. Маркс указывает: «В древнем Риме уже в позднейший республиканский период купеческий капитал достиг более высокого уровня, чем когда-либо прежде в древнем мире, без какого бы то ни было прогресса в промышленном развитии; между тем в Коринфе и в других греческих городах Европы и Малой Азии развитие торговли сопровождалось высоким развитием промыслов»[58].
Факт быстрого роста ряда новых городов – Александрии, Антиохии, Селевкии на Тигре, Фессалоники и др. – свидетельствует о быстром росте городской жизни, связанной не только с торговлей, но в известной степени и с промышленностью. Уже при Птолемее I был заложен Фаросский маяк – грандиозное сооружение Сострата, которое древние причислили к «семи чудесам света». Это было не просто украшение Александрии, а свидетельство высокого темпа роста восточной и средиземноморской торговли. На основании археологических данных можно установить рост экспорта греческой керамики и создание новых типов ее применительно к вкусам народов Востока. Города Северного Причерноморья переживают в связи с общим подъемом блестящий период, о чем свидетельствуют богатые могильники Пантикапея и Ольвии и скифские погребения.
Конечно, с образованием обширных монархий центры торговли и ремесла переместились. Селевкия на Тигре и проложенный к ней новый путь через мост на Евфрате у Зевгмы и далее через Эдессу и Нисибис оттеснили финикийские города на второй план. Создание новых торговых путей и торговых городов на Востоке подняло значение Родоса. Уже осада Родоса Деметрием и стойкая оборона родосцев, которым оказали помощь прочие диадохи, показала, какое большое значение приобретал этот торговый центр в системе эллинистического мира. После заключения мира Харес, ученик Лисиппа, воздвиг на Родосе колоссальную бронзовую статую Гелиоса; этот «родосский колосс» как бы символизировал могущество этого города. В связи с быстрым восстановлением Родоса после землетрясения 222 г. Полибий пишет: «…Если принять во внимание только то время, с которого город родян начал застраиваться, то нельзя не подивиться быстроте, с какой умножилось достояние отдельных граждан и целого государства; но перестаешь удивляться, если вспомнишь удобство местоположения этого города и обилие благ, притекавших ему извне; напротив, начинаешь думать даже, что благосостояние его не достигло подобающей высоты» (V, 90, 3–4). В Малой Азии выдающееся положение занимают реорганизованный Лисимахом путем синойкизма Эфес, ставший впоследствии главным городом римской провинции Азия, и Милет, перед которым заискивали цари (например, Селевк, RC 5), занимавший весьма независимую позицию по отношению к Лисимаху, во владения которого этот город входил (OGIS 329; Syll.3 368).
Конечно, в результате перемещения экономических центров некоторые города теряли свое прежнее значение. Афины уступили место Коринфу, который Цицерон характеризует в прошлом как «светоч Греции» (de imp. Cn. Pomp. 5). Селевкия заняла место Вавилона, пришедшего в полный упадок[59]. Антиохия вскоре затмила другие города сирийского побережья.
Но, как уже указывалось выше, такое перемещение экономических центров было неизбежным результатом возникновения экономического единства всего эллинистического мира.
Образовавшиеся в результате распада державы Александра эллинистические монархии были различны по размерам территории, по численности и составу населения, экономическим ресурсам, уровню и характеру культуры, прошлой исторической судьбе. Естественно, что и дальнейшая их история была различна. Македония и Греция меньше всего извлекли пользы из нового порядка вещей. Слабые стороны эллинистического общества, в котором все новые явления не получили прочного и длительного развития, сказались прежде всего в Греции. Она не могла преодолеть свою экономическую ограниченность и партикуляризм, а из экономического объединения с Востоком извлекла мало выгод. На первых порах Греция почувствовала временное облегчение благодаря значительному отливу населения на Восток. Этому обстоятельству историки придают большое значение, однако эмиграция не является ни признаком, ни источником благосостояния страны, которую вынуждены покидать наиболее деятельные и энергичные элементы ее населения. Кризис эллинизма проявился прежде всего в Греции, и это было одной из главных причин того, что Македония и Греция раньше других эллинистических стран были завоеваны римлянами.
Что касается царства Птолемея, то некоторая изоляция собственно Египта не только от других эллинистических стран, но и от владений Птолемеев в Азии и в Европе, а также особенности исторического прошлого, наложившего свою печать на птолемеевский Египет, привели к значительному своеобразию этого государства. С наибольшей полнотой основные закономерности эллинистического общества отразились в истории самого крупного по территории и численности населения эллинистического государства – царства Селевкидов.
Глава IV
Царство Селевкидов
Смерть Селевка от руки убийцы положила предел расширению его государства, которое после победы над Лисимахом при Курупедионе, казалось, должно было вновь объединить почти всю державу Александра, кроме владений Птолемея. Войско Селевка, в которое влилось и прежнее войско Лисимаха, провозгласило македонским царем Птолемея Керавна. Возможно, что царство Селевкидов некоторое время продолжало формально числить в своем составе Македонию. Антиох I, восстановивший в Борсиппе храм Небо, в своей клинописной надписи говорит о себе: «Я, Антиох, царь великий, могучий царь, царь воинств, царь Вавилона, царь стран, восстановивший Эсагила и Эзида, царственный сын Селевка, царя Македонского, царя Вавилона»[60]. Во всяком случае Антиох I вскоре отказался от притязаний на Македонию, заключил мир с Антигоном Гонатом, овладевшим после гибели Птолемея Керавна македонским престолом, и породнился с ним, выдав за него свою сестру. Все же идея создания мирового государства не угасала в доме Селевкидов; более ста лет они предпринимали попытки вновь объединить владения Александра, совершая походы на Восток, в Египет и в Европу. Но отдельные удачи не давали прочных успехов; границы царства колебались, но потери в общем значительно превышали приращения.
Царство Селевкидов по своей пестроте, рыхлости, разнообразию стран, народов, культур, объединенных под властью одного царя, напоминало державу Александра, но не было факторов, которые могли бы хотя внешне сплотить
