схлынула под напором новых, еще более дурных и ненужных.
– Он мог бы нам помочь, – произнесла Фира тихо. – Глупо ревновать к былому. Людмила досталась тебе, и Ратмир уже ничего не поделает.
– Дело не в ревности, – ответил Руслан чистую правду.
Не ревновал он, но злился, ибо где ж тут справедливость? Фира стала его спутницей и помощницей, только его. Так что нечего всяким степнякам тянуть руки загребущие к ее волосам, локтям и бедрам. Пусть собственную ведьму ищет!
– А в чем?
– Я ему не доверяю.
– Ты никому не доверяешь, – вздохнула Фира и, помолчав, вдруг спросила: – Почему ты не убил старуху? Там, в ходячей избушке…
– Что? – Такого Руслан точно не ожидал и озадаченно потер бровь. – Так ее ж в доме не было, и мы еле удрали.
– Вот именно, удрали… – Фира глянула на него исподлобья и снова перед собой уставилась. – Ты не бежишь от зла человеческого, а она человек. И ведьм ненавидишь, так почему не вернулся, не убил?
«Потому что ума лишился, пока нес тебя голую и дрожащую. Потому что не мог после оставить посередь леса одну, а с собой тем более бы не потащил. Потому что вообще не подумал о дурацкой старухе, желая лишь увести тебя подальше».
Какой ответ ей больше понравится? Какой не выставит его межеумком?
– Я не ненавижу ведьм, – пробормотал Руслан вместо всего.
– Значит, только меня, – грустно улыбнулась Фира, и он вскинулся, но пока подбирал слова и силился пропихнуть их через сжавшееся от возмущения горло, к ним подскочила малышка лет пяти.
Крохотная, щекастая, в золотом сарафане, расшитом живыми цветами, из-под которого торчали забавные, покрытые мягкой шерсткой стопы.
– Ты чудодейка? – спросила она громко и звонко, глядя на Фиру огромными белыми глазами.
– Да, – рассмеялась та. – Но цветы в небе зажигать не умею.
– Да кому они нужны, – отмахнулась девчонка и, поманив Фиру пальцем, заставив наклониться вперед, водрузила ей на голову пестрый венок. – Купалова неделя, негоже сидеть, идем.
Руслан понял, что на сей раз она не откажет, еще до того, как Фира поднялась. И знал, что Ратмир непременно очутится рядом, едва она вольется в один из хороводов. И уж даже не сомневался, что сам будет скрипеть зубами, глядя на их пляски перед костром, слушая их смех.
Все сбылось до словечка, разве что прыгать со степняком через пламя она отказалась. Зато сам он сигал туда и обратно за милую душу, красовался, удаль свою выпячивал. И после каждого раза хватал Фиру за руки и кружил, подбрасывал, вертел.
Хотелось бы, чтобы в эти моменты она не выглядела такой счастливой и не цеплялась за широкие плечи в черном кафтане, и чтобы не вихрились искры над их головами как благословение высшее, и чтобы чарки не пустели так быстро и не оседал хмель на языке горечью пепла.
Когда запыхавшаяся Фира вернулась и остановилась подле Руслана, тот как раз силился подняться и уйти. Куда – не знал, просто уйти. Может, ввалиться в один из пустых домов и забыться сном, может, отыскать девиц, что пиво разливали и куда-то запропастились, а может, в воду нырнуть да охладиться.
Но вместо этого поерзал и излишне резко велел:
– Не пляши с ним.
Фира с трудом оторвала взгляд от костров, что вздымались все выше и выше, и повернулась к Руслану.
– Увезет, – продолжил он, – будешь одной из десятка жен взаперти сидеть да пироги печь.
– Десяток? У степняка? – Она изогнула бровь. – Я слышала, они однолюбы. И что такой дома жену на руках носить будет, а в бою плечом к плечу с нею встанет.
Руслан поморщился и посмотрел на Ратмира, в который раз играючи перемахнувшего через огонь.
Да, будет. Да, встанет. С такой как не встать?
Но стоило вспомнить, как гарип, хохоча, потащил рыжую по кругу, и ладонь сама собой к рукояти меча тянулась. Того, что побольше, чтоб наверняка…
– Может, и так. Тогда тем более не пляши.
– А с кем же плясать тогда? – Фира подбоченилась, нахмурилась будто бы, но в зеленых глазищах плескалось веселье.
И Руслан сам не понял, почему только что он сидел, а в следующий миг уже крепко сжимал ее руку и несся к самому огромному костру. Подумал только: «Вырвется, закричит, заплачет».
А она засмеялась. Звонко, счастливо.
И от земли оттолкнулась ведьминской силой – это он уже потом догадался, что не сдюжил бы сам так взлететь и пламя должно было не просто пятки им лизнуть, а поглотить обоих по пояса.
Обошлось, надо же…
Когда же приземлились по другую сторону огня, когда отзвенели-отболели от столкновения с твердью косточки, когда взвились вокруг и угасли алые искры костра и синие всполохи чар, тогда-то и пришло осознание.
Сердце кувыркнулось в груди.
Руслан посмотрел на руки свои, которыми сжимал тонкие дрожащие пальцы Дельфиры, затем на ее побледневшее лицо, где и следа улыбки не осталось, и медленно отступил.
– Это навий град, – прошептала Фира. – Здесь не считается.
И, развернувшись, бросилась в темноту.
Ноги сами понесли следом, но Руслан очухался, остановился резко, взметнув пыль, и только наблюдал, как размываются ее очертания и замирает вдалеке у воды понурая тень.
– Она не знает, – прозвучал позади голос Ратмира, и Руслан поморщился, но оборачиваться не стал.
Уточнять, чего именно Фира не знает, – тоже.
– Владимир отослал ее прежде, чем пообещал награду спасителю.
– А ты решил не рассказывать…
– К слову не пришлось. – Он наконец поглядел на степняка, не в меру задумчивого. – Тебе какое дело?
– Ну, судя по всему, про наказ идти в одиночку ты тоже умолчал, а это уже мое дело. Разве ж это честно?
Кулаки зачесались, задрожали в ножнах мечи, и Руслан отступил на шаг.
– Без дружины, без друзей, – напомнил он тихо. – Фира – ни то, ни другое.
– Верно, – прищурился Ратмир. – Она ведьма. Та, от кого в пути пользы больше, чем от целого войска. И речь шла о любой помощи.
– Правда? – Руслан изогнул бровь. – Думаешь, Владимир осерчает на такую мелочь, когда я дочь его верну да расскажу, как встретил в пути принцессу, возомнившую себя воином, и не бросил умирать в лесу? Считай, двух девиц вместо одной спас.
Он сам не понимал, что несет. Грудь горела, будто клинком вспоротая, скручивались узлами кишки от собственных мерзких слов, но лучше так, чем и впрямь садануть кулаком по улыбчивой степной морде.
– Хитрец ты, князь, ой хитрец. – Ратмир покачал головой. – Только я еще посмотрю, сколько счастья тебе эти уловки принесут.
Поймав его взгляд в сторону так и стоявшей у воды Фиры, Руслан разжал и снова стиснул затекшие пальцы.
– Мое счастье – не твоя забота.
– И то правда. Я лучше о своем позабочусь.
Степняк хохотнул, согнулся до земли в шутовском поклоне и, насвистывая, пошел туда, куда без конца косился. К ней…
– Похоже, Людмила тебе больше не нужна? – пробормотал Руслан так тихо, что и не надеялся на ответ.
Но Ратмир, не сбавляя шага, бросил через плечо:
– А тебе?
И пошагал себе дальше.
Следить, как одна тень приближается к другой, Руслан не стал. Не стал слушать едва уловимый шорох их голосов, что расплывался по ветру, как лепестки по воде. Не стал думать о том, отчего ж это так неприятно.
Завертелся на месте в поисках девицы с пивом, заозирался и, когда схватила его ладонь другая, тонкая и хрупкая, не дернулся, покорно поплелся, куда повели.
В толпу, к крикам, огню и хороводам. Даже изобразил пару притопов и прихлопов да пробежался по кругу, но легче на душе не сделалось и камень с сердца не исчез. А вот Фира и Ратмир – очень даже.
Когда Руслан наконец отважился посмотреть в их сторону, берег был пуст.
Глава III
– У солнца на макушке!
– У Купалы под юбкой!
– Неделя, длись!
– Огонь, ярись!
Фира швырнула по воде плоский камешек, который вертела в руке с самого восхода, и сосчитала прыжки. Одиннадцать. Больше, чем вчера и за ночь до этого. Больше, чем в любую из бесконечно повторяющихся лядовых недель.
Зачарованных.
Надо же было так глупо попасться… Гульба, еда, пиво – и они сдались без боя. Рухнули на траву, что тюки соломенные, да расслабились.
«Отдохнем и завтра двинемся в путь».
Ага, как же!
Нет, может, и двинулись бы,
