отложено до более удобного случая, — утверждает Гийом де Феличе, историк ХIХ века, в своей «Истории протестантов Франции».
В свой черёд, Анна д’Эсте лишь внешне примирилась с адмиралом, несмотря на то, что раньше она благоволила к реформаторам, заставив Карла де Гиза однажды заявить:
— Я знал, что моя невестка была протестанткой, и что она заставила своего сына в частном порядке обучаться Аугсбургскому исповеданию.
Вскоре после Мулена вдовствующая герцогиня де Гиз вступила в брак с Жаком Савойским, герцогом Немурским. Поэтому королевский двор считал, что дальнейших требований «правосудия» с её стороны быть не могло, так как она уже выразила свою привязанность к «одному из самых совершенных принцев, вельмож или дворян», каковым считали Немура. Все отмечали, что он достоин руки «прекрасной и самой одухотворённой принцессы Европы». Но была одна загвоздка: Жак, даже если юридически не был связан узами брака с Франсуазой де Роган, ближайшей родственницей королевы Наварры, в письменном документе обязался стать мужем этой дамы и по строжайшим законам чести не должен был жениться ни на ком другом, кроме неё. Антуан Бурбон горячо поддерживал свою родственницу, и после его смерти Жанна д'Альбре продолжила это дело. Хотя Франсуаза была протестанткой, Немур, обратившись к папе с просьбой освободить его от обязательств перед ней, столкнулся с небольшими трудностями. В конце концов, французский двор подтвердил благоприятное решение папы, и Жак женился на Анне д’Эсте, к большому удовольствию королевы-матери и Карла IX. Бракосочетание было совершено кардиналом Лотарингии в Сен-Море в мае 1566 года. Однако Рене при этом не присутствовала, а королева Наварра покинула двор, возмущённая несправедливостью, проявленной по отношению к её покинутой родственнице. Церемонию бракосочетания попытался прервать дворянин, посланный Франсуазой де Роган, но у него ничего не вышло.
— Кто станет сурово критиковать шаг, вызванный позорно оскорблёнными чувствами, или упрёк, которого столь явно заслуживает вероломный поклонник? — вопрошал современник.
В этом же году до Франции докатились отголоски спора между кардиналами Ипполито и Луиджи д’Эсте. Несмотря на то, что внешне дядя и племянник все эти годы поддерживали видимость взаимопонимания, в душе они затаили неприязнь друг к другу. Младший сын Рене был транжирой и даже занимал деньги у своей сестры Элеоноры. Поэтому, когда его дядя тяжело заболел, молодой кардинал, не дожидаясь наследства, отправил своих агентов во Францию, чтобы взять под свой контроль его бенефиции. После своего выздоровления возмущённый Ипполито пожаловался на него Альфонсо II, однако Луиджи поддержали мать, старшая сестра и кардинал Лотарингии. Дядя и племянник поссорились до такой степени, что это едва не привело к потере церковных владений. Тем не менее, Луиджи добился сохранения опеки над ними благодаря Екатерине Медичи, обойдя кардинала Феррарского. Чтобы предотвратить окончательный разрыв между ними, Альфонсо II взял на себя роль посредника. Но это была не просто личная вражда: младший сын Рене, с одной стороны, усилил своё влияние в Риме, а, с другой стороны, укрепил связь с Францией.
Межу тем Монтаржи по-прежнему был надёжным убежищем для преследуемых гугенотов, но тлеющее пламя гражданской войны набирало силу в других местах. Поведение Екатерины Медичи внушало реформаторам крайнее недоверие:
— Её снова видели со своими сыновьями на церковных процессиях; она удалила от двора всех дам, которые перестали посещать римско-католические службы и церемонии; где бы ни появлялся двор, протестантское богослужение было запрещено на много миль вокруг.
Прибытие герцога Альбы в Нидерланды ускорило вторую религиозную войну во Франции. Правительство начало вооружаться под предлогом подготовки к возможному вторжению кровавого полководца Филиппа II. Но вскоре стало понятно, что новые призывы, как французских, так и швейцарских солдат, должны были сокрушить обречённых гугенотов. Они, в свою очередь, — «тайно объединённые и вооружённые» — решили перехватить инициативу и, застав двор врасплох во время его пребывания в Монсо, захватить короля. Мятежники надеялись таким образом избавить его опасного влияния кардинала Лотарингии и добиться увольнения швейцарцев. Но проект провалился. Двор совершил побег в Мо, и там по совету герцога Немурского постановил, что Карл IХ должен отправиться в Париж. Второй муж Анны д’Эсте предпринял все необходимые меры, поместив короля в центр швейцарского батальона, насчитывавшего 6000 человек, которым сам принял командование. Таким образом, принц Конде не осмелился атаковать его.
Переговоры оказались безрезультатными, и начались военные действия. 10 ноября 1567 года произошла кровавая битва при Сен-Дени. Конде командовал гугенотами, а старый коннетабль Монморанси — армией короля и пал в сражении.
— Война разгорелась вовсю, — пишет Гийом де Феличе. — Наконец, принц Конде, получив сильные вспомогательные силы под командованием Яна Казимира Пфальцского, осадил Шартр, одну из житниц Парижа.
Одновременно герцог Анжуйский, брат короля, приблизился к Монтаржи. Но Рене, благодаря умелым переговорам, удалось навязать принцу идею того, что её городок, расположенный на речной стратегической оси, должен оставаться нейтральным.
Как только удача начала улыбаться гугенотам, двор решил ввести их в заблуждение и предложил восстановить прежний эдикт об умиротворении, но отказался предоставить гарантии его исполнения. Колиньи не был обманут этими предложениями, но, к сожалению, смерть Шарлотты де Лаваль, его верной жены, заставила его уехать в Шатийон-сюр-Луан, где он оставил её с их детьми, и откуда она вела переписку со своей близкой подругой, герцогиней Рене, по вопросам, представляющим взаимный интерес. Во время отсутствия адмирала в лагере гугенотов взяли верх противоположные мнения. Мирный договор был подписан, несмотря на справедливые опасения Колиньи, в Лонжюмо 20 марта 1568 года.
Тем не менее, двор не собирался выполнять его условия, несмотря на то, что папа, король Испании и католические князья Европы обвиняли Екатерину Медичи в терпимости, проявленной к реформаторам. Между тем она вела свою тайную игру, о которой никто не подозревал. Мирный договор в Лонжюмо был простым обманом, призванным усыпить бдительность гугенотов, чтобы, будучи рассеянными и разоружёнными, они могли стать легкой добычей своих врагов. Неискренность двора вскоре стала слишком очевидной. Швейцарские войска не были отправлены обратно, протестантское богослужение было запрещено во всех местах, принадлежащих королеве-матери и её сыновьям. Герцог Немурский отказался выполнять условия договора в Лионе и Гренобле, местах, находящихся под его юрисдикцией. Папа восхваляя его, а Екатерина не винила за неповиновение. Католическое население совершило массовые убийства беспомощных гугенотов в нескольких важных городах, которые остались безнаказанными.
Наконец, Конде и Колиньи получили сведения о том, что было принято решение об их аресте. Они немедленно обратились к королю с петицией, в которой изложили недовольство гугенотов многочисленными нарушениями недавнего договора, вину за которые они возложили только на кардинала Лотарингии, оправдав в этом своего суверена. После чего сбежали со своими семьями в Ла-Рошель. С
