прежде позаботиться о мелких обитателях квартиры. Затем пообщаться с гостями, такими привычными, что даже количество кубиков сахара на чашку кофе для каждого уже не нужно проговаривать вслух.
Посочувствовать Валу, который зафейлил этап подъема по «Лестнице в небо». Ему попался босс-маг, что методично поджаривал пятки и иные части тела барда, пока тот не спекся.
— Им бы этот эвент назвать: достучаться до небес, олды бы прошарили, — завернул не особо понятную фразу соседушка. — Получилась бы отсылка… О, вы не смотрели? — парень обратил внимание на вытянутые и задумчивые лица девушек. — Фильм из старых, практически классика. Мы его всей группой смотрели по настоянию Клео. Для вдохновения. Смело рекомендую, если вы его не видели.
Для Анюты «рекомендую» от ее идола было сродни озвученной воле небес, и делать жалостливое лицо она умела, как никто. В итоге после вечернего выгула Тосечки однокурсницы засели перед монитором. Ника нашла в сети действительно очень старый кинофильм «Достучаться до небес» в пристойном качестве.
Расставила чашки, конфетницу (Вал снова занес «дань» сладостями), нарезала яблоки, попыталась уговорить попугаев петь не так громко, не перекрывать ором диалоги.
Поначалу просмотр шел, как и было запланировано. Уютный вечер, кино не без ляпов, но довольно приятное. Баланс драматичных и комедийных моментов. А потом…
Слезы на щеках, на губах, на подбородке, на шее… Даже на лбу, куда их неловко смахнули. Носу слез досталось маловато, и он сей недостаток компенсировал соплями. Плечо залила слезами Анечка. Притихли пернатые. Прошли титры. Слов не было. Было чувство абсолютной пустоты и тонко звенящей струны. Опустошение и наполненность.
Весь следующий день Хэйт корпела над камнем. Инструменты как будто сдались, начали слушаться лучше. Пришло понимание, когда лучше сделать усилие при нажатии, где лучше ослабить нажим. Как ударить, чтобы не сколоть лишнего. Как вести линии в камне…
Игровая механика пошла навстречу девичьим рукам, очевидно упрощая работу. В реальности она уставала бы куда быстрее, точность в движениях терялась бы, что неизбежно вело бы к огрехам. Здесь же шкала бодрости определяла усталость, а с показателем выносливости, на кою завязана была полупрозрачная полоска бодрости, у игрового аватара художницы был полный порядок.
Третий, четвертый, пятый и шестой дни прошли в том же ключе. Художница отключила все оповещения, скрыла клан-чат, поставила запрет на почту. Это — после того, как явилась ее вредная фея с несвоевременным посланием, и резец в руке Хэйт чуть не загубил тщательно прочерчиваемую складку на «ткани» из белого мрамора. Она даже доступ к Недрам горы Покоя для всех, кроме себя, временно заблокировала, чтобы никто и никак не смог ее отвлечь.
Грандиозная работа прерывалась только таймером: малявки сами себя не накормят и не выгуляют. Без ограничителей она бы и вовсе не отходила от стены, возможно, даже спала бы возле мраморной композиции.
Это был вызов себе: живопись и скульптура имеют разные принципы формообразования. Живописец наносит на чистый холст мазки, он творит — прибавляя. Скульптор же отсекает «ненужное», «лишнее», он убавляет. Художник действует в плоскостном представлении, ваятель — в объемном.
Опять же, получить азы и освоить вид искусства — две большие разницы. И все же образы требовали воплощения, а воображению малоинтересны были трудности реализации.
«Я так вижу, так и будет», — внутренний голос объединился со внутренним взором Хэйт.
На седьмой день она шлифовала неровности. Отходила от преобразившейся стены на разное расстояние, снова и снова отыскивая признаки незаконченности, несовершенства. И устраняла.
Хэйт затруднялась с расчетом, сколько бы заняла такая же работа в мире реальном, но явно больше недели. Скорее счет шел бы на месяцы, с ее-то навыками. И очень сомнительно, что итог сравнился бы с тем, что она сумела воплотить в этом уголке игрового мира.
Здесь же все получилось. Художница убрала инструменты, сделала несколько шагов назад. Деактивировала «свет во мгле», который поддерживала все эти дни. Ждала, что пещера тут же погрузится в полумрак, однако…
Светлячки. Такое множество скопилось их возле стены, что тянуло описать их число, как «тьма тьмущая», вот только применимо к светлячкам… Наисветлейший свет?
Облако светящихся насекомых двигалось, и в колыханиях света казалось, что две фигуры барельефа дышат, их пальцы дрожат, складки их одеяний и длинные волосы колышутся на ветру…
В черном мраморе Хэйт воссоздала темную эльфийку. Красивую, горделивую, статную. Не просто эльфийку — их богиню Ашшэа. Белый мрамор достался рослому мужчине, Балеону Милосердному — как его представляла художница на основании одной гравюры.
Белая порода находила на черную: полы и рукава одежды, рукоять меча и даже длинные волосы человеческого бога выдвигались вперед. Свет всегда напорист.
Черный мрамор лишь лентами в волосах ластился к белому, в остальном же стоял ровно и гордо. Тьма наступает мягко, но неотвратимо.
Две фигуры соприкасались кистями вытянутых рук. И взглядами. И волосами. И краями одежд. Разделены и едины. Столетья с эпохи сотворения мира минули, но два божества по-прежнему смотрят друг на друга.
Художница снова подошла к стене. Улыбнулась: с облегчением, каким-то детским умиротворением и благоговением. И приложила к стене личную печать. Отклика от системы пришлось немного подождать.
Вы желаете дать название скульптурной композиции?
— Почему бы и нет? — пожала плечами Хэйт и вывела стеклянным пером в предложенном для заполнения поле слово.
«Верность».
Особое достижение разблокировано: Созидатель.
Есть те, кто принимает мир таким, каков он есть. Есть и такие, кто несет миру хаос и разрушения. И есть те, кто меняет мир созиданием. Мудрость повышена на 100!
— Такими темпами я стану очень мудрой… — девушка хмыкнула. — Черепахой. Потому что снова ничего не успеваю.
Творческий порыв, воплотившись в форму, схлынул. И накатило понимание, сколько всего полезного и нужного для развития персонажа она пропустила за эту неделю. Ладно, ремесла и физические занятия, это можно нагнать со временем. Эвент! Она так увлеклась, что не посещала «Лестницу в небо».
И друзья…
Стоило разблокировать почту, как одна ершистая фея буквально завалила Хэйт посланиями. А сразу после этого зависла перед скульптурной композицией, кою исправно освещало облако из светлячков.
— О-о-о! — то и дело выдыхала фейка. — Во-о-о!
Автор композиции разгребала ворох писем. Оказалось, что многие всерьез обеспокоены пропажей кланлидера. Она вроде как есть, живая, в онлайн выходит, а достучаться-дописаться до нее нельзя. Обиделась? И такие предположения в записках встречались.
Гномка, судя по тону целой пачки посланий, сначала была в удивлении, затем в гневе, затем в панике. Потом смирилась с тем, что
