встала,
Земляку-бойцу под стать,
Деревенская, простая
Наша труженица-мать.
Мать святой извечной силы,
Из безвестных матерей,
Что в труде неизносимы
И в любой беде своей;
Что судьбою, повторенной
На земле сто раз подряд,
И растят в любви бессонной,
И теряют нас, солдат;
И живут, и рук не сложат,
Не сомкнут своих очей,
Коль нужны еще, быть может,
Внукам вместо сыновей.
Мать одна в чужбине где-то!
— Далеко ли до двора?
— До двора? Двора-то нету,
А сама из-за Днепра…
— Стой, ребята! Не годится,
Чтобы этак с посошком
Шла домой из-за границы
Мать солдатская пешком.
Нет, родная, по порядку
Дай нам делать, не мешай.
Перво-наперво лошадку
С полной сбруей получай.
Получай экипировку,
Ноги ковриком укрой.
А еще тебе коровку
Вместе с приданной овцой.
В путь-дорогу чайник с кружкой,
Да ведерко про запас,
Да перинку, да подушку, —
Немцу в тягость, нам как раз…
— Ни к чему. Куда, родные? —
А ребята — ну́жды нет —
Волокут часы стенные
И ведут велосипед.
— Ну, прощай. Счастливо ехать! —
Что-то силится сказать
И закашлялась от смеха,
Головой качает мать.
— Как же, детки, путь не близкий,
Вдруг задержат где меня:
и записки, ни расписки
Не имею на коня.
— Ты об этом не печалься,
Поезжай да поезжай.
Что касается начальства, —
Свой у всех передний край.
Поезжай, кати, что с горки,
А случится что-нибудь,
То скажи, не позабудь:
Мол, снабдил Василий Тёркин, —
И тебе свободен путь.
Будем живы, в Заднепровье
Завернем на пироги.
— Дай господь тебе здоровья
И от пули сбереги…
Далеко, должно быть, где-то
Едет нынче бабка эта,
Правит, щурится от слез.
И с боков дороги узкой,
На земле еще не русской —
Белый цвет родных берез.
Ах, как радостно и больно
Видеть их в краю ином!..
Пограничный пост контрольный,
Пропусти ее с конем!
В бане
На околице войны —
В глубине Германии —
Баня! Что там Сандуны
С остальными банями!
На чужбине отчий дом —
Баня натуральная.
По порядку поведем
Нашу речь похвальную.
Дом ли, замок, все равно,
Дело безобманное:
Банный пар занес окно
Пеленой туманною.
Стулья графские стоят
Вдоль стены в предбаннике.
Снял подштанники солдат,
Докурил без паники.
Докурил, рубаху с плеч
Тащит через голову,
Про солдата в бане речь, —
Поглядим на голого.
Невысок, да грудь вперед
И в кости надежен.
Телом бел, — который год
Загорал в одёже.
И хоть нет сейчас на нем
Форменных регалий,
Что знаком солдат с огнем,
Сразу б угадали.
Подивились бы спроста,
Что остался целым.
Припечатана звезда
На живом, на белом.
Неровна, зато красна,
Впрямь под стать награде,
Пусть не спереди она, —
На лопатке сзади.
С головы до ног мельком
Осмотреть атлета:
Там еще рубец стручком,
Там иная мета.
Знаки, точно письмена
Памятной страницы.
Тут и Ельня, и Десна,
И родная сторона
В строку с заграницей.
Столько верст и столько вех,
Не забыть иную.
Но разделся человек,
Так идет в парную.
Он идет, но как идет,
Проследим сторонкой:
Так ступает, точно лед
Под ногами тонкий;
Будто делает с трудом
Шаг— и непременно:
— Ух, ты! — крякает, притом
Щурится блаженно.
Говор, плеск, веселый гул,
Капли с потных сводов…
Ищет, руки протянув,
Прежде пар, чем воду.
Пар бодает в потолок.
Ну-ка, с ходу на поло́к!
В жизни мирной или бранной,
У любого рубежа,
Благодарны ласке банной
Наше тело и душа.
Ничего, что ты природой
Самый русский человек,
А берешь для бани воду
Из чужих, далеких рек.
Много хуже для здоровья,
По зиме ли, по весне,
Возле речек Подмосковья
Мыться в бане на войне.
— Ну-ка ты, псковско́й, елецкий
Иль еще какой земляк,
Зачерпни воды немецкой
Да уважь, плесни черпак.
Не жалей, добавь на пфенниг,
А теперь погладить швы
Дайте,
