двери и прильнул глазом к щелке… И что же я вижу! Около подлокотника дивана горит торшер… У дивана стоит сервировочный столик… А на столике лежат… в моей памяти отложились исключительно хирургические какие-то мелкие инструментики… и еще какой-то странный цилиндрический предмет. На диване сидит вполоборота хозяйка дома и держит руками… лежащего на спине кота Валтасара и шепчет что-то такое очень жуткое, хотя шепчет тоном уси-пуси…
– …у-у, какие плохие дяди Валтику злой глазик вставили с наводкой… и ходишь ты, бедный Вал-тик, теперь не сам по себе… вижу, что тебе совсем не по себе… Не бойся… сейчас мы тебе заменим злой глазик на добрый и настоящий… а все, что не надо, отключим.
Вика взяла со столика предмет, похожий на дорогую шариковую ручку, но оказавшийся фонариком…
И навела его на тот самый глаз кота Валтасара, который был когда-то утрачен в бою с воронами, а потом странным образом вырос вновь, каковой феномен мы с сестренкой и засвидетельствовали на поле.
Валтасар дернулся и попытался оцарапать Викину руку.
– Не бойся, не бойся… Не будет больно, – прошептала Вика и другой рукой крепче прижала кота к дивану.
Она положила фонарик обратно на столик и на пару мгновений накрыла ладонью голову Валтика.
И кот вдруг обмяк…
– Так… значит, придется с легким наркозом, – проговорила Вика.
Теперь она взяла тот самый непонятный цилиндр, стала держать его торцом над головой кота и медленно вращать в пальцах. Вдруг послышался такой звук вроде «чпока»… похожий на звук, когда выдергиваешь ногу из жидкой, вязкой грязи… И я мог поклясться, что увидел именно то, что увидел! Новый глаз кота вылетел из глазницы прямо в цилиндр… и за ним потянулся из кошачьей головы тонкий-претонкий металлический проводок, блеснувший на свету…
Я отшатнулся… Меня аж скрючило от ужаса, от всей этой анатомической жути… К горлу подкатил комок. Я сжал горло рукой, да так, что чуть ли самого себя не придушил. И на дрожащих ногах двинулся к лестнице…
Пока я поднимался едва живой, меня колотило ознобом… И еще потом под одеялом я зубами долго стучал.
Я решил ни слова не говорить сестре и был рад тому, что она успела заснуть до моего возвращения.
Что я такое явно запретное и секретное увидел – вообще не мог никак себе объяснить! Хотя всю нашу с сестренкой жизнь, начиная с похода в «Сигнал», уже никак нельзя было объяснить с помощью логики, науки и вообще здравого смысла! Разве что с помощью психиатрии, которая глюками занимается.
Худшее и самое страшное, что мне приходило в голову: а вдруг Вика-Трава, такая милая, скромная и невинная с виду, на самом деле жуткий маньяк… маньячка… может, она специально заманила нас к себе, чтобы дождаться удобного момента, а потом усыпить и расчленить на всякие дефицитные и очень дорогие детские органы… или тупо сожрать нас под жареную картошечку… На другом полюсе сознания вяло мерцали «хорошие версии»: а вдруг мне это все показалось… а вдруг Вика собирается стать хирургом и просто решила подлечить кота как-то по-своему… Но тогда откуда у нее такие продвинутые технологии… типа подсадки имплантов новых глаз… От папы, который Большой-Начальник-Наверху?.. Все равно какая-то жуть получалась…
Всегда ношу с собой любимый мой перочинный ножичек – красный, швейцарский, с полдюжиной всяких острых штучек. Почти как талисман ношу! И вот теперь, укрывшись под одеялом как был – в джинсах! – я еще и самое длинное лезвие, десятисантиметровое, перочинное, вынул… и так вот, лежа на спине, сжал его в руке…
А потом вдруг забылся… видимо, выгорел весь… и мне приснился-привиделся Кошмар Кошмарович Кошмарский… Будто лежу я на спине, а у меня на груди сидит Валтасар и смотрит мне в глаза своими разными глазами… и ничего хорошего его взгляд не сулит… И вдруг вокруг обоих глаз Валтасара проявляются черные овалы… эти черные овалы превращаются в очки… очки Вики Ковылиной!.. И смотрит на меня сверху, в упор и впритык, уже не кот, а сама Вика Ковылина… и вкрадчиво так говорит: «Сейчас я заменю твои глаза на мои… и ты будешь видеть все-все… не бойся… больно не будет…» Вика немного отстраняется… И вот уже куда-то пропали с лица ее очки… а она берет и своими милыми анимэшными ручками вынимает свои милые глазки из своих глазниц…
И тут я дико вскрикиваю, дергаюсь и опрокидываюсь набок вместе с раскладушкой!
Сестренка, естественно, катапультировалась ко мне, как летчик из подбитого истребителя…
– Ты что?! Что с тобой?! – схватила меня за плечи.
Помню, что пробормотал:
– Валить надо…
Тут Санька, заметив и вовсе неладное, схватила меня за запястье руки, которой я крепко сжимал открытый ножик… И поняла, что привиделся мне не кошмар, а что-то похуже…
– Ты что-то видел? – прямо опаляя меня своим дыханием, прошептала она. – Там… внизу…
И я тоже кое-что понял: смолчать не придется, а соврать не получится… И я все рассказал Саньке о том, чему оказался невольным свидетелем.
Реакция сестренки меня очень удивила, а потом, и вправду, слегка успокоила…
– А-а! – выдыхая с облегчением, протянула она. – Ну, это объяснить можно… если тут вообще что-то можно объяснить… Мы ж не знаем, какие теперь технологии у особистов… Валтик, и правда, вел себя странно. Его могли запрограммировать, чтобы следить за нами… какой-нибудь чип вставили в мозги… ну, и камера у него там вместо глаза была вставлена… а ты, понимаешь, – «регенерировал», «вырос, как у ящерицы»… Я на месте Валтика обиделась бы… А все проще оказалось. Если у Травы отец – там типа генерал фээсбэ, может, она знает про эти технологии… ну, и нейтрализовала Валтика… Она ж его точно не убила, да?
– Да вроде нет, – уже с трудом вспоминал я. – Наоборот, говорила, что заменит ему плохой глаз на хороший…
– Ну вот, – ткнула в меня сестренка пальцем. – Расслабься… Скорее всего, Трава на нашей стороне. Стопудово…
Как вы полагаете, мог я расслабиться?..
– Но в одном ты прав, Аль: валить надо, – твердо согласилась Санька. – Мой сотовый – это раз… Суп – это два… Искать «зелененьких» – это три… Ну, и вообще надо валить – это четыре. Сейчас сколько времени?
Время у нас было только в мобильниках, а с мобильничками, как я уже говорил, были проблемы. Мы посмотрели в окно на бледный свет, прикинули и решили, что примерно пять утра…
– Надо бы еще попытаться поспать, а то днем никакими будем, – резонно заметила сестренка. Затем посмотрела на меня, посмотрела на себя и приняла решение: – Знаешь, я все-таки тоже
