class="p1">Лежать вот так на неразобранном диване крайне неудобно. Я осторожно перекатываюсь на бок. Мне бы снова на себя разозлиться, но злости нет. Лишь чувство вины, будто я сам себя в очередной раз предал. Валить надо. Вот что… Нелли тоже шевелится, берёт с антикварного столика коробку бумажных салфеток и протягивает мне. Очень предусмотрительно, мать его. На тот случай, если страсть захватывает так сильно.
Я обтираюсь. Тянусь к сброшенным брюкам. Надо бы ей что-то сказать перед тем, как уйти. Что-то лёгкое. Ни к чему не обязывающее. Может быть, пошутить. Да только у меня какого-то хрена зубы сводит. И слова застревают в глотке. А потом, избавляя меня от слов, у Нелли звонит телефон. Она встаёт и на ходу одёргивает одежду. По спешке, с которой Нелли это всё проделывает, я понимаю, что ей, возможно, так же неловко, как мне.
— Мама? У тебя… что-то случилось? — незнакомые настороженные нотки в голосе Нелли заставляют меня чуть притормозить со сборами. Нахмурив брови, вглядываюсь в её лицо, с которого сошли все краски. — Да… Конечно. Я приеду.
Рука Нелли с зажатым в ней телефоном сползает по груди и безжизненно повисает вдоль тела.
— Что-то случилось?
Нелли сглатывает. Кивает. Растерянным жестом проводит по волосам. Она сейчас мне напоминает Мишку. Не знаю, чем. Возможно, беззащитностью, которая проступает в её глазах.
— Отец умер.
Глава 18
Андрей
— Я могу чем-то помочь? — слова срываются с губ прежде, чем я успеваю их хорошенько обдумать. Впрочем, это, наверное, простительно. Мы всегда спрашиваем что-то подобное у человека, с которым случилась беда. И ведь непонятно, кому это больше нужно. Человеку в беде или тебе самому, дабы подчеркнуть, что у тебя-то всё в порядке.
Нелли как будто теряется от моего вопроса. Закусывает губу и бросает на меня недоверчивый взгляд из-под ресниц, словно сомневаясь, что я сейчас не прикалываюсь.
— Ты мог бы меня отвезти… Если есть время. Правда, ехать за город и…
— Я отвезу. Иди в душ.
И снова недоверчивый взгляд. Так, наверное, смотрят те, кто привыкли справляться со всеми своими проблемами и бедами в одиночку.
— У меня нет машины. Я бы не просила, но… На такси не хочется.
— Иди, — повторяю я. — Это не проблема.
Нелли машинально кивает, достаёт из антикварного шкафа полотенце и шагает к выходу из квартирки. Но дойдя до двери, снова оборачивается.
— Постой… А как же Мишка?
— Она у матери. Сегодня её день.
Ладно, возможно, мой голос звучит немного язвительно. Но, наверное, меня можно понять. Или нет. Ведь я не могу удержаться и не подколоть Нелли, даже зная, как ей сейчас плохо. Дерьмо… Опять она заставляет чувствовать себя последним засранцем. Неужели мне так важно соответствовать её не самым лучшим представлениям обо мне? Какой-то детский сад.
— Ясно. Тогда спасибо.
Дверь за Нелли захлопывается с тихим щелчком. Я впервые остаюсь один в её квартирке, но сейчас не до любопытства.
— Миш, ты уже дома, наверное? Можешь пригнать машину по адресу, где меня высадил? Угу… Очень надо. А там я сам.
На самом деле я люблю водить и к услугам водителя прибегаю лишь для того, чтобы сэкономить время. Когда за рулём кто-то другой, я могу вполне качественно поработать. Просмотреть документы, проверить почту или провести переговоры по телефону. В этом есть смысл.
Я собираю разбросанные на полу вещи. В остальном в комнате царит идеальный порядок. Открываю тот шкаф, из которого Нелли вытащила полотенце, без спроса беру чистое и иду к ванной, чтобы убедиться... Ну, не знаю. Что она в порядке? На полпути останавливаюсь, удивляясь тому, что вообще в это всё вляпался. Будто мало мне своих проблем. Если так разобраться, я чётко разложил по полочкам, кто мы друг другу. Это не предполагает вовлечённости… Она не глупая и всё бы поняла. Да только я бы сам себя вряд ли простил, если бы сейчас её бросил. Старомодное воспитание деда так просто в себе не изжить.
— Эй! Ты в порядке?
Нелли стоит у умывальника, опустив голову. Её спина так напряжена, что кажется, будто острые лопатки вот-вот прорвут кожу… Я не знаю, что сказать, какие выбрать слова. Я даже не уверен, что мне знакомы её чувства, ведь когда помер мой отец, я ощутил лишь облегчение. Таким дерьмом он был.
— Не плачь…
— Я не плачу. — Нелли оборачивается, и это становится очевидным. — Извини, ты, наверное, тоже хочешь в душ.
— Нам ведь лучше поторопиться? — хмурюсь.
— Конечно.
Нелли выскальзывает за дверь. Я брезгливо оглядываюсь. Вот где не мешает сделать ремонт в первую очередь. Это же какой-то кошмар! Заплесневелые стены, мерзкого цвета облупившаяся краска, ржавые потёки в поддоне и болтающийся на честном слове кран…
Когда я возвращаюсь из душа, Нелли сидит на том самом диване, зажав коленями руки, и смотрит перед собой ничего не видящим взглядом. Я быстро одеваюсь. Накидываю осточертевший пиджак, а с галстуком уже не заморачиваюсь. Нелли же логично предпочла более удобную одежду — чёрную водолазку под горло и джинсы.
— Пойдём?
Она вздрагивает, как будто всё это время я был для нее незримым.
— Да, конечно. Спасибо, что возишься со мной. Это необязательно.
На ее глупое замечание у меня ответа нет. И вообще, чем дольше нахожусь в её обществе, тем больше безответных вопросов возникает в моей голове. Миша ждёт нас аккурат под знаком кирпича. Забираю у водителя ключи, распахиваю дверь перед Нелли, а когда она садится, быстро оббегаю капот и ныряю следом. Нелли называет адрес. Я вбиваю его в навигатор и плавно вливаюсь в дорожный поток. Первое время мы молчим, что здорово действует на нервы.
— Говорят, небо плачет, когда уходит хороший человек.
Нелли отворачивается от залитого дождём окна. Уже совсем стемнело, я не могу разглядеть её лица, даже несмотря на то, что по нему скользят огни едущих навстречу машин.
— Тогда, полагаю, умер кто-то ещё, — она невесело улыбается. Интересно… И что это должно означать?
— Вы не слишком ладили с покойным?
— Да, не слишком.
Что ж… По крайней мере, это объясняет, почему она не бьётся в истерике.
— Он скончался внезапно?
— Я… — Нелли растерянно пробегает пальцами по волосам, — не знаю. Мы не общались несколько лет. Извини…
— За что?
— У тебя явно
