затылки.
— Этот шкет о чем говорит? — спрашивает меня Писс-Дум. — Чей он сын?
Я, тоже почесав затылок, отвечаю:
— Мой.
Хоббиты в который раз переводят взгляд с меня на Леху.
И я тут же добавляю:
— Вернее, не совсем мой…
Головы поворачиваются в мою сторону. Чуть ли не со скрипом. Блин, как бы они у них совсем не открутились.
Лица их мне знакомы. Словно очень и очень давно не виденные мной и позабытые соседи, что вызывают в душе некое родное чувство. Ностальгию. И будто бы меня эти личности когда-то сильно раздражали и бесили.
— Сын от моего тела, но не мой, — пытаюсь пояснить. — Ведь, я не совсем я. Вернее, я это я, а тело не мое.
На этот раз Писс-Дум и Гон-Донн снова переглядываются.
— Брат, — обращается один к другому, — тебе не кажется, что Повелитель писцов заразился от малолеток какой-то болезнью, что повышает уровень дебилизма?
— Кажется, брат. И меня это очень беспокоит. Нужно что-то делать. Как-то выручать. И всех этих больных детишек тоже.
— Предлагаю найти одноглазого.
— Точно, Хранитель должен помочь.
— Ага. Откажется, повторим подвиг Птица.
— Блин, до сих пор обижаюсь на эту курицу за то, что не отдала нам тот глаз.
— Согласен. Он же его просто сожрал. А мы собирались крутой амулет замутить. Не каждый день в руки попадает глаз Хранителя.
— Мы вам не мешаем? — спрашивает хоббитов Леха.
Те поворачиваются к ребятам.
— Не беспокойтесь, малыши, — обращается к ним Писс-Дум. — Мы отыщем Хранителя и найдем способ вылечить вас.
— А мы сами, случаем, не заразимся? — спрашивает Гон-Донн. — Не хочу заразиться такой страшной болезнью.
Хоббиты, опасливая поглядывая на нас, начинают отступать.
— Дебилизм таких как вы точно не возьмет, — качает головой Закко. И тихо шепчет Буги. — там ему брать уже нечего. Все давно взято.
Тот хихикает в ответ.
— Мы и сами уже направляемся к Хранителю, — сообщает хоббитам Леха. — По пути будет интересно послушать о ваших совместных приключениях с моим отцом.
— Ну, так батю спроси, — удивляется такому пожеланию Гон-Донн. И уже мне. — Точно твой сын? Так-то похоже внешне. Но вы, люди, на одно лицо. И все такие дылды.
Вздыхаю. Вздыхаю еще раз.
— В общем так… — начинаю подбирать слова, чтобы правильней и понятней все объяснить.
Через некоторое время…
— Ты извини, Лех, — Писс-Дум дотягивает свою руку до плеча парня для дружеского хлопка, — что не сразу поверили и не восприняли всерьез. Зал бы ты, как много твой отец для нас значит.
— Да, — соглашается с другом Гон-Донн. — А хочешь, мы как-нибудь так отпинаем этого самозванца, чтобы он покинул тело Макса? Есть же шанс, что тогда твой папа вернется в освободившееся тело.
Закатываю глаза.
Мы уже спустились с пирамиды. Идем через поселение обезьянолюдов. Те расступаются и даже не смеют к нам подходить близко. Тем более, проявлять агрессию. А за спиной, у подножия пирамиды, огромная толпа обезьяньих женщин пинает худое тело главного шамана. Вернее, бывшего шамана. Больше он колдовать не способен. А женщины, как я понял, вымещают на нем свое недовольство за то, что убил об нас большую часть мужского населения, а заодно вел себя совсем неправильно.
Глава 19(2)
Снова через некоторое время…
— Ну, ка, еще раз пошевели щупальцами, — в который раз достает меня Гон-Донн.
Вздыхаю.
И скручиваю из щупалец известный в моем мире жест, изображающий оттопыренный средний палец.
Путешествие по джунглям с этой парочкой превращается в легкое приключение. Они приватизировали в племени обезьянолюдов кожаные ремни. И с помощью их запускают камни, найденные хоть под ногами, с такой силой и скоростью, что те легко прошибают череп крупным животным. Да и расстояние полета снаряда — немалое.
— Фигня какая-то, — в очередной раз заключает хоббит. — Не впечатляет. Растягиваться все-таки не могут?
— Нет…
Сколько можно ему повторять?
— Угу, — задумчиво выдает он. — Молнией бьешь, но как-то слабо. Воздухом не владеешь. Зато подморозить слегка можешь. Перемещаться на расстояние не умеешь. Писец за собой не приводишь. Мастерски не пинаешь предметы ногой с летальным исходом для противника…
Я прерываю хоббита.
— Вот тут бы я поспорил. У ребят спроси. С пинанием ногой предметов у меня все в порядке.
— Допустим, — кивает Гон-Донн и продолжает перечислять. — Песни не поешь. Уровень низкий. Скоростью высокой не обладаешь. Глаза не светятся. Зубы не острые. Рявкать, ошеломляя противника и поднимая друзьям боевой дух не можешь. Нет живого доспеха. Вместо него недощупальца. Вывод неутешительный. Из тебя Повелитель писцов максимум на двоечку. То есть, тебя не то что Полумаксом не назвать. Даже на Недомакса не тянешь.
И ведь рассуждает с умным видом профессионала.
Вот же он достал!
— Могу недощупальцами поделиться, — огрызаюсь я.
И рывком рук отдираю от своей шеи Ктулху. В этот момент раздается «флюп». Протягиваю вперед. В пасть краказю втягиваются тонкие полупрозрачные нити, что до этого находились в моем теле и были, как я понял, подключены к нервным центрам и мозгу.
— Хочешь? — предлагаю хоббиту. — Знаешь, какие классные? Давай!
Дружелюбно улыбаюсь.
— Ну, давай⁈ — продолжаю убеждать. — Это совсем не больно. И впечатлений масса. Ты же хочешь быть хоть немного похожим на своего кумира? Сейчас посажу тебе вот этого на шею. А он остальное сделает сам. Тихонечко кольнет, чуть-чуть пощипает и — вуаля!
Приближаюсь к Гон-Донну с Ктулху на втянутой руке. Заинтересованный новым телом, краказю начинает тянуть к хоббиту свои щупальца. Тот пятится, отступает. И куда же делась его храбрость?
— Да, чего мне? Я ж не Повелитель писцов. Мне такие штуки не нужны. Давай, не дури. Убери эту склизкую штуку.
Закидываю питомца за плечи. Вспышка легкой боли от укола и несильного жжения (в сравнении с первым разом), секундное потемнение в глазах, и щупальца снова слушаются меня.
Нужно будет для Ктулху найти какого-нибудь крупного и сильного носителя. Тогда его эффективность вырастит.
Гон-Донн, погладив свою шею и опасливо покосившись на мою, продолжает путь. Почти тут же совершает резкое движение рукой, и в кустах заваливается туша зверя с пробитым черепом.
Блин, даже и не знаю, является ли плюсом их путешествие рядом или минусом? Они не
