некуда, стечение обстоятельств снова меня достало и вовлекло. Сейчас надлежало думать о безопасности Аллы и ее мальчишек, для того меня сюда звали и кормили обедом.
– Знаете, Алла, – я наконец собралась с мыслями. – Сколь ни запутанной выходит эта история, у вас имеется преимущество – она не ваша. Вы имеете полное право уклониться, думать о себе и детях. Если я правильно поняла, то интересы инженера и ваши расходятся. В худшем случае он может вас заложить, в крайнем случае вам от него потребуется показание, что вы не участвовали. Пока ничто не указывает, что следствие развивается в таком направлении. На то, что вас случайно узнают, шансов немного, и с каждым днем меньше. Никто, кроме инженера, вас вовлечь обратно не может, потому что никто не знает. Как вы думаете, девушка, отдавшая пакет, может вас узнать?
– Вряд ли, я была при маскараде, – загадочно ответила Алла, далее пояснила. – Была одета в детские куртку и кепку, в темных очках. Она смотрела через цепочку, отдавала пакет сквозь дверь.
– Следовательно, вас знает один пропавший инженер, вернее не пропавший, а отъехавший, – заключила я.
– И налетчики, – спокойно напомнила Алла. – Но судя по всему, ни имени, ни адреса они не имеют.
– Да, иначе были дали о себе знать, а инженер не послал бы вас искать фотографию, – подвердила я уважительно.
– Следовательно, вы советуете не вмешиваться, а уклониться, – проговорила Алла. – Я в принципе согласна, но как быть с этой фотографией? Мне кажется, что это и есть улика, что кто-то из них принимал участие. Иначе зачем было доставать?
– Я тоже так думаю, – нехотя согласилась я. – Но если мы с вами начнем расследование вместо инженера, то можем подставиться. Он знает, кто участвовал, а мы – нет. Вы, кстати, ни на кого особенно не посмотрели? Вот этот светловолосый, сутулый, не похож? Или этот, рядом с ним?
– Нет, главный был в комбинезоне и в маске, я прикидывала, – созналась Алла. – По фото я судить не берусь, может быть и один, и другой, и никто из них. Третий тоже подходит.
За третьего Алла почла юного и безбородого оператора Гусева, расположенного на другой картинке взамен инженера Костина, и добавила вслед за тщательным размышлением.
– Вот он, пожалуй, подходит больше всех. Что-то в позе и в манере держать голову, – сообщила она, глядя на звезду рекламы.
– Правда? – вырвалось у меня. – И вы можете…
– Нет, конечно, – ответила Алла. – Точно я сказать не могу. Вот если одеть его в комбинезон, напялить маску и попросить несколько раз сесть в кресло, затем встать. И чтобы он сказал: "Давай веселей!" Тогда я могла бы…
– Следственный эксперимент, – важно провозгласил Миша. – Всех оформить в маски и костюмы; пускай встают и садятся, при этом говорят друг дружке "Давай веселей!" Вот если бы нам Катюша такое устроила, было бы круто.
– Да, такое кино дорогого стоит, – отозвалась Катюша, немного посмеявшись. – Но, боюсь, что придется воздержаться, если Алла не захочет предъявить улику в прокуратуре и объясниться, что она и есть дама в синем пальто. Я бы не советовала, кино может выйти боком. Это только, если позовут и спросят.
– Разумеется, – согласилась Алла. – Тогда ничего другого не останется, а вылезать с этой историей обойдется себе дороже. Пока проверят и поверят. Вы правы, Катя, мы воздержимся, мне хотелось получить совет специалиста.
– Значит, расследовать ничего не станем, – я сказала с облегчением. – Давайте лучше прикинем, как быть с уликой, куда ее девать. У моего компаньона есть методика обращения с приблудившимися предметами, называется трехходовка. Первое – молча спрятать, второе – посмотреть, что проявится, третье – отдать по первому требованию. Если никто не требует, опасный предмет становится вымороченным имуществом, с ним поступают соответственно.
– А как? – поинтересовался Миша.
– Как хотят, выбрасывают, продают, дарят, забывают, – сообщила я. – Но упаси Бог искать владельцев, это вам не кошелек, могут отблагодарить весьма своеобразно.
– Я поняла, что вы не советуете возвращать, ни эту карточку, ни остальную пачку, – проговорила Алла. – Но мы обещали вернуть пакет, зачем он мне? И где держать? А как быть с тем снимком, тоже спрятать?
– Я бы разделила, – начала я, но потом повернула мысль в другую сторону. – Безопаснее всего держать вне дома, но рядом. Карточку с вашим инженером в одном месте, пакет в другом. И отдать тому, кто спросит первым. Бог даст, никто не спросит, лучше никуда не соваться, потерпеть у себя чужое имущество. Но не в доме, а, скажем, у подруги.
Советов я надавала на крупную сумму и самого лучшего качества, жаль, что Валька никогда не узнает, как замечательно я использовала его уроки. Если, не дай Боже, узнает, его хватит удар прямо в куполе!
– Куда спрятать карточку, я знаю, – сказала Алла. – Но, Катя, не могли бы вы подержать пакет у себя?
Не могу сказать, чтобы мое удивление было искренним, я отчасти предвидела подобную просьбу. Это означало между прочим, что я не ограничиваюсь разовой консультацией, а беру Аллу в клиентки, буду поддерживать и в случае осложнений защищать. Признаюсь абсолютно честно. При любой другой рекомендации я бы вежливо отказалась. Даже без зловещего совпадения двух неприятных дел Валентин запретил вмешиваться в истории, которыми интересуются правохранительные органы, а нераскрытых преступлений надлежало сторониться, как черт ладана! Лишение лицензии было самым малым осложнением среди возможных, на этот счет Валька имел серьезные предупреждения, писаные и неписаные. Даже с конфиденциальностью в таких случаях дело обстояло непросто. Мы с Валькой проработали эти вопросы в неприятном споре по поводу криминальных намерений "бургской" Татьяны.
И вот опять по новой и похлеще! В нынешней истории имелись не намерения, а ограбление и труп. Кроме всего прочего, меня втянули в дело конфликтующие стороны и обе обязали хранить тайны. Тихий ужас. Валентин дал работу от имени другой стороны, Аллу подсунул Миша, положил на руки, вместе с двумя детьми. И что прикажете делать?
Алла не дождалась ответа на заданный вопрос и объяснилась.
– Видите ли, если не вы, Катя, то никто. Моя подруга Галина не возьмет без объяснений, и все равно сунет нос, к тому же секретов она хранить не умеет, – со вздохом сказала Алла. – Дома дети найдут рано или поздно. Родных у меня здесь нет, а Миша…
– У него проходной двор, а не жилище, – покаянно признался Миша. – Аллочка справедливо сомневается. Может, лучше вернуть чертов мешок?
– Вернуть без объяснений очень трудно, – сказала я.
Но не стала докладывать, что там хоть не буквально, однако лежит труп Вени Малика и преграждает путь к нормальным
