Коломбьера, являлась фраза «Солнце в постоянном движении», что означало: первый министр никогда не прекращал заботиться о своем правителе и о государстве[625].
* * *
Любопытно, однако, отметить, что в Галерее знаменитых людей Palais-Cardinal имелось еще одно выпадающее из общего ряда полотно — портрет Жанны д'Арк. До 1940 г. он выставлялся в Музее изобразительных искусств Орлеана, однако погиб во время бомбардировок города в годы Второй мировой войны и знаком нам только по более ранним репродукциям (ил. 33). Возможно, именно этим обстоятельством объясняется тот факт, что картина до сих пор остается неатрибутированной: в XIX в. считалось, что она принадлежит кисти Симона Вуэ[626], в следующем столетии ее приписывали Филиппу де Шампаню[627], современные же историки и искусствоведы предпочитают не высказывать однозначного мнения на сей счет[628].
Ил. 33. Филипп де Шампань (Симон Вуэ?). Жанна д'Арк. После 1632 г.: Wallon H. Jeanne d'Arc. Edition illustrée d'après les Monuments d'Art depuis le quinzième siècle jusqu'à nos jours. 3 éd. P., 1877. P. 474.
Так или иначе, но исключительность Жанны д'Арк на картине из Галереи знаменитых людей также подчеркивалась визуально. Прототипом этого изображения вновь выступал уже знакомый нам «Портрет эшевенов» конца XVI в. (ил. 21), но Орлеанская Дева — как, в свою очередь, и кардинал Ришелье — была представлена здесь в полный рост[629]. Иными словами, перед зрителями представал еще один, причем весьма специфический, военачальник (на что указывал, в частности, меч, энергично занесенный над головой), тогда как два других женских портрета, имевшихся в Palais-Cardinal, — Марии Медичи и Анны Австрийской — оказались включены в общий список «всего лишь» как регентши при своих несовершеннолетних сыновьях, Людовике XIII и Людовике XIV соответственно[630].
Особое положение Жанны д'Арк в ряду знаменитых людей прошлого подчеркивал в своем сочинении и Марк Вюльсон де ла Коломбьер. Посвященная девушке глава, как и биография самого Ришелье, сильно отличалась от жизнеописаний всех прочих персонажей. Дева — единственная в списке кардинала (включая королев-регентш) — не была названа в тексте «Героем». Автор именовал ее «Божьей посланницей»[631], «второй Юдифью, отрубившей голову английскому Олоферну», вернувшей узурпированный было трон законному королю[632] и способствовавшей «столь благоприятному перелому в ходе истории Французского королевства, что оно из поверженного и немощного вновь превратилось в победоносное и торжествующее»[633]. Вюльсон де ла Коломбьер писал, что эта удивительная девушка, как в свое время Ариадна, вывела Карла VII, этого нового Тесея, из лабиринта[634], вдохновила соотечественников на сопротивление захватчикам[635], защитила королевство и — как истинный Феникс — продолжит его защищать, подобно тому, как пчела всегда оберегает свой улей[636]. Память о ней, полагал автор, навечно останется в народе «священной»[637].
* * *
Интересно отметить, что выражение «священная память» (memoire sacrée) появлялось в сочинении де ла Коломбьера всего один раз, причем применительно к биографии женщины сомнительного происхождения, признанной в свое время еретичкой (пусть даже и реабилитированной впоследствии). Марк Вюльсон честно отмечал двойственность восприятия Жанны д'Арк французами XV–XVI вв., заявляя: «Совершенно очевидно, что если бы она действительно была такой, как хотели заставить [нас] верить ее враги (т. е. ведьмой — О. Т.), последующие события не казались бы нам столь чудесными и наши короли не возводили бы [в ее честь] памятники»[638]. Тем не менее, для него — как, впрочем, и для самого Ришелье — этот вопрос был давно и окончательно решен.
Подсказкой в данном случае может служить общий контекст внутренней политики первого министра Людовика XIII и, в частности, те преобразования, которые он собирался провести в религиозной сфере. В планы кардинала входило не только создание личного пантеона героев прошлого (куда Жанна д'Арк имела все шансы попасть в качестве героя светской истории). Он желал существенно расширить список официально признанных католических святых, в число которых, как отмечала Колетт Бон, он явно намеревался включить и Орлеанскую Деву[639].
К сожалению, у нас нет прямых доказательств данного намерения: не сохранилось писем или официальных документов, в которых Ришелье рассуждал бы о возможной канонизации французской героини. Однако мы располагаем довольно обширным количеством косвенных свидетельств такого рода. Многочисленные произведения, изданные в первой половине XVII в. и в большей или меньшей степени затрагивавшие проблему святости Жанны д'Арк, были обязаны своим появлением именно первому министру Людовика XIII. Их авторы являлись либо его приближенными, либо входили в литературный круг, на который распространялось его непосредственное влияние[640].
Так, именно Ришелье была посвящена трагедия Николя Вернуля «Жанна д'Арк, Орлеанская Дева» (1629 г.), в которой кардинал, победивший гугенотов Ла-Рошели и их сторонников-англичан, сам уподоблялся героине Столетней войны, одержавшей верх над извечными врагами французов[641]. То же посвящение присутствовало и в «Галликанском мартирологе» Андре дю Соссейя, собравшего в своем издании имена 14 292 святых и 254 набожных людей для первого полугодия и 42 363 святых и 273 набожных людей для второго полугодия[642]. То были «знаменитые мученики, выдающиеся епископы, несравненные доктора теологии, а также чистые девы (castae Virgines), монахи и монахини всех орденов», тем или иным образом связанные с Французским королевством (прежде всего, его защитники). Как мученица (пусть пока и не канонизированная) значилась в этом списке и Жанна д'Арк[643], чуть позднее, в 1645 г., упомянутая и в «Большом менологе святых, блаженных и достопочтенных дев Франции» Франсуа Лайе[644].
Рене де Серизье, воспитатель Людовика XIII, чья «Жанна д'Арк», написанная в 1636 г., издавалась еще восемь раз на протяжении XVII в., также являлся ближайшим соратником кардинала Ришелье[645]. В его апологии героиня Столетней войны уподоблялась «невинной» и «святой» Деве Марии (innocente Vierge, chaste Vierge, sainte Vierge), которая именно с правления Людовика XIII начала официально почитаться как небесная покровительница королевства[646], а также самому Иисусу Христу, погибшему от рук «Пилатов и Каиаф»[647]. Доверенным лицом кардинала был и аббат Франсуа д'Обиньяк[648], в пьесе которого «Орлеанская девственница» (1642 г.) Жанна именовалась исключительно «святой девой», чья смерть на костре была «жертвоприношением» и гибелью «мученицы за веру», а ее не сгоревшее в огне сердце предлагалось рассматривать как истинную реликвию[649].
Однако наибольший интерес среди всех авторов первой половины XVII в., посвятивших свои сочинения Жанне д'Арк, представляет для нас Жан Шаплен, один из самых влиятельных людей в литературных кругах своего времени, чей интерес к французской героине повлиял на многих его современников[650]. «Девственница,
