подъезду. Слышу, как за спиной Денис что-то успокаивающе говорит Юльке. Про то что завтра понедельник…что они все спеют. Что надо все делать, как говорил адвокат.
Мысль об адвокате выжигает дыру изнутри. Мне хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это происходит на самом деле.
Твою мать! Неужели все-таки суд?
31
Всю неделю мы существовали в каком-то перманентно тревожном состоянии. Ходили на работу, забирали Никиту из садика, гуляли на школьнике. Всячески баловали, словно пытались восполнить ему дефицит, недополученных положительных эмоций. Или наоборот накачать ими впрок. На будущее. Которое нас с Вадимом пугало.
Стало понятно, откуда растут ноги, Юлиного упорства. Потеря ребенка обострила в ней эгоизм. Заряженная, поддержкой мужа, она решила во чтобы то ни стало, присвоить Никиту. И вмонтировать его в свою новую семью. Независимо от чувств и желаний ребенка.
С манящими изгибами, матовым цветом лица, загнутыми вверх ресницами, небольшим розовым ртом, и пышными каштановыми волосами Юля была ослепительно хороша. Огромные зеленые глаза таили в себе страсть и магнетизм. В ней было что-то от тигрицы, которую почему-то принимали за кошечку.
Выбирали не ее, выбирала она. И приняв решение подарить себя мужчине, она заставляла его проявлять опеку и заботу, вести себя по-мужски. Чтобы иметь возможность быть беззаботной и легкой.
Денис, вел себя по-мужски, потому что хотел видеть, женщину, которая вручила себя ему, счастливой. Только вопреки его правильной логике, нам она казалась неправильной. Не справедливо это — рушить мир маленького мальчика, в угоду личным меркантильным интересам.
Я взяла на себя готовку, чтобы Вадим мог проводить с сыном каждую свободную минуту. Оказалась, что, когда есть люди, к которым тянется сердце, возня на кухне не напрягает. И переходит из необходимости в творческий процесс. Пусть это были простые блюда, но я старалась их превратить в кулинарный шедевр. А уж когда видела, как мои, да мои! мужчины уплетали за обе щеки, — это был просто бальзам на душу! Лучше любой похвалы, неимоверно мотивировало.
Теперь, я понимала Вику, с ее страстью к готовке. Она могла часами колдовать над всякими вкусными штуками. Ее лакомства, так вообще были настоящими чудесами кондитерского искусства. Аппетитные внешне, ароматные до умопомрачения, блаженной сладостью растворяющиеся во рту. Я тоже приобщилась, получалось не очень красиво, но все быстро сметалось. Особенно полюбились творожные пончики.
Никита перебрался в нашу кровать, потому что стал просыпаться и плакать по ночам. Наверное, затаенное беспокойство, которые мы пытались спрятать за улыбками и будничными радостными шалостями, передалось и ему.
После, детского плача, разрывающего тишину третью ночь подряд, я сама принесла Никиту, и положила между нами. Готова была поругаться, если Вадим начнет сопротивляться моему вмешательству в свои воспитательные стратегии. Но увидела в глазах облегчение и искреннюю благодарность.
— Спасибо, Лик, — Вадим нежно коснулся костяшками пальцев моей щеки. Он лежал на боку, оперев голову на кулак. Я точно также напротив, поглаживая Никиту по спинке. — Не представляю, как бы справился со всем этим один.
— Все будет хорошо. Ты замечательный отец. Никита тебя очень любит. Тебе нечего скрывать, не за что оправдываться и не нужно никем притворяться. Твой сын — жизнерадостный, здоровый ребенок, окруженный заботой и вниманием. Защищенный, твоими стараниями от любых невзгод. Надо быть безмозглым, чтобы не увидеть, как сильно ты его любишь.
— Только боюсь, что слепая фемида окажется не на моей стороне. Юлька наняла адвоката… — болезненно вздыхает на всю комнату.
— И что? — возмущенно шепчу. — Мы тоже наймем. У Наташки муж юрист, он нам посоветует самого лучшего. Даже если бы Юля была ангелом во плоти, факт остается фактом, она оставила Никиту тебе.
Я накрыла ладонью его руку и потерлась щекой о ласково скользящие по ней пальцы. Теплое дыхание Никиты щекотало ключицы, нежные прикосновения Вадима дарили ощущение близости друг друга. И это было так потрясающе хорошо… Уютно, надежно, успокаивающе.
— Я так и не спросил, как твои успехи с греческим?
— Уже появилось желание избавиться от меня? — пытаюсь изобразить насмешливое удивление. А у самой подскакивает пульс. Неужели все что происходит между нами, всего лишь иллюзия чувств.
— Дурочка! — тянется ко мне. — Мне будет очень тяжело тебя отпустить, если ты все-таки решишься уехать. Я не стану удерживать. Навязывать себя женщине — это неправильно. Но сделаю все, для того чтобы ты передумала…и осталась с нами.
Тут же его мягкие губы нашли мои, и от кончиков пальцев на ногах до самой макушки по мне разбежались миллионы мурашек. Он целовал нежно, бережно, осторожно… Я наслаждалась этим поцелуем, таяла от ласки, от трепетной близости, что окутала нас, от того, как его пальцы сжимали на затылке волосы.
— А продолжения не будет! — шепчу, мягко отстраняясь.
— Да я знаю… — вздыхает расстроенно.
— Да не из-за Никиты…
— А почему тогда? — настороженно замирает.
— У меня месячные, — стыдливо признаюсь. Как-то обсуждать с мужчиной, пусть и врачом, знатоком женской физиологии, который не смущается ни лобка, ни груди мне все рано неловко.
— Ну я же сказал, что успел, — самодовольно хмыкает. — Может, ну их, эти резинки?
— Я на таблетки села, но неделю все равно нужно предохраняться барьером.
— Между прочим, женщина во время месячных быстрее доходит до «пика» и ярче кончает…Проверим? — играет бровями, выхватывает от меня шлепок по плечу. Откидывается на подушку. Никита во сне начинает возиться. Мы одновременно поглаживаем его успокаивая.
— Ты подруг уже пригласила?
— На смотрины? Да. И брата с невестой. Моих будет десять человек. А у тебя?
— Пять-шесть. Пара одногруппников с женами. И Дубицкий плюс один.
— Я сказала, что устраиваем пикник. С нас — шашлык и вино, от них взамен — хорошее настроение, с поздравлениями и пожеланиями счастливой жизни.
— Не одобрили подружки твой выбор? — поворачивает ко мне лицо.
— Не переварили пока просто, — ерошу его волосы. — Ищут подвох, как нормальный мужик решился жениться на такой «циничной сучке», как я.
— Ты им не сказала?
— Конечно сказала. Что влюбилась в тебя по уши с первого взгляда. Но ты был холодный, как айсберг, и не обращал на меня внимание. А потом с тобой случился приступ внезапного помешательства, и ты воспылал ко мне неистовой страстью. Я, не стала ломаться, как кисейная барышня, и поддалась твоему мужскому обаянию и сокрушительному напору. На нас снизошло озарение, что мы друг без друга не можем …но ты никак не мог собраться с духом, чтобы сделать мне предложение, потому что переживал, что твой очаровательный сынишка, не примет меня или я не смогу с ним ужиться … В конце концов,
