class="p1">— Вот и я: нет, — жёстко ответил он. — Я буду бороться за свою жизнь. Ненавижу смерть.
Дурак! Какой же он дурак! Неужели не понимает, что его ждёт⁈ Джия яростно топнула ногой.
— Почему ты не убежал⁈ Ты и сейчас можешь меня ударить и бежать! Ты сильней меня! — крикнула она в отчаянии.
Воображение нарисовало, как Гедда тянет крючки на пальцах к этим весёлым голубым глазам… Княжну замутило.
— Не могу, — он пожал плечами и рассмеялся. — У меня отказали ноги. В следующий раз…
— Его не будет! Ты не понимаешь: она не даст больше тебе шанса. Это был последний. Для тебя — последний! Принцесса наигралась. Она специально дала тебе возможность убежать так далеко! Чтобы ловить было интереснее. Но больше не даст!
Улыбка исчезла с почерневших губ. Он закрыл глаза, выравнивая дыханье. Затем снова открыл, и они сверкнули.
— Дай мне руку, Джия. Пожалуйста. Помоги мне встать.
Девушка всхлипнула. Она не понимала, почему ей стало так жалко этого незнакомого ей парня. Княжна схватила его за обе руки и потянула вверх. Он смог подняться, опираясь о её плечо. Встал, шатаясь, как чакан на ветру. Джия оглянулась и увидела лавину приближающихся охотниц в красных плащах. Впереди на огненно-красном скакуне мчалась принцесса. Её плащ развевался по ветру, а в волосах цвета свежей крови сверкала алмазная корона.
— Неплохая мишень на белом снегу, правда? — шепнул насмешник в ухо Джие. — Как кровавая клякса. Или как кровь девственницы на простыне.
— Почему ты всё время смеешься⁈ — возмутилась Джия.
Её сотрясала дрожь ужаса. Он пожал плечами.
— Лучше смеяться, чем плакать, или просить пощады. Разве нет?
Джия обернулась. Голубые глаза блестели усталым вызовом, а искусанные губы зло ухмылялись. Это был самый смелый человек, которого она видела в своей жизни.
— Садись на моего коня, — вдруг предложила она.
И замерла, сама себе не веря. Что она делает⁈
— Только с тобой, — нагло заявил безумец.
Идиот!
Джия закрыла глаза, закусила губу.
— Хорошо, — кивнула. — Но сначала я помогу тебе залезть в седло. И мне нужно сказать Жуку несколько слов.
Княжна зацокала, подзывая коня. Жук послушно преклонил колени, и Джия помогла безумцу забраться в седло. Сняла верёвку, предназначенную для пленника, привязала, как смогла. А затем подошла к морде коня. Взяла её в руки и шепнула прямо в настороженно повернувшиеся к ней уши:
— Жук, спаси его. Не возвращайся. Он позаботится о тебе. Пожалуйста.
Поцеловала в лоб. Подошла к седлу, закрепила ноги беглеца в стременах и ударила ладонью по крупу.
— Джия… — прохрипел всадник и потерял сознанье.
Должно быть, боль была совсем уж невыносимой.
— Давай! — злобно крикнула княжна, и Жук вскочил и помчался с места в карьер.
Девушка обернулась к приближающейся охоте, скрестила руки на груди. Кровь отлила от её щёк, но предательница гордо вскинула подбородок, встречая приближающуюся к ней смерть.
* * *
Джия всхлипнула и проснулась, чувствуя озноб. Обернулась. Ларан спал рядом. Его лицо было безмятежно, и она, приподнявшись на локте, залюбовалась им. Его умиротворение словно передавалось ей, и княжна вновь прижалась к любовнику, ощущая тепло его шершавого тела. Мужчина притянул её к себе и прижал во сне, уткнувшись в волосы. Но она извернулась в его руках: ей нужно было видеть его лицо. Коснулась волос: мягкие-мягкие.
— Я — твоя смерть, Ларан, — прошептала. — Мне сейчас ничего не нужно от тебя. Только твоё тепло. Я очень замёрзла. Согревай меня, пока я с тобой. Пожалуйста.
Но он не проснулся и не услышал её слов. Тогда она снова повернулась к нему спиной, позволяя обнять себя, закрыла глаза и провалилась в тёплый сон. А когда вновь проснулась, Ларана уже не было. За окном что-то нестройно шумело, доносились какие-то крики, плеск волн, хлопанье парусов и пронзительный смех чаек. Джия наскоро натянула штаны и мужскую рубаху (Ларана? Рандвальда?), оставив сорочку на кровати, и бросилась наружу.
Солнце уже ярко светило, а небо было белым-бело от чаек. Везде сновали люди: сидели, стояли, висели на стенах. Княжна даже не предполагала, что их здесь может столько вместиться. Их лица были обожжены солнцем, обветрены пассатами, изборождены шрамами и морщинами. Глаза смотрели хитро, зло, насмешливо и с надеждой. А одежда представляла собой полнейшее разнообразие: все стили, эпохи и цвета причудливо смешались в общей пестроте.
— Привет, детка!
Кто-то обхватил её сзади, и крепкая правая рука скользнула по груди. Джия вывернулась. Отступила. Обернулась. Довольный Берси скалил зубы в усмешке, левая его рука болталась на перевязи от самого плеча.
— Хочешь и вторую руку потерять? — поинтересовалась Джия.
Вокруг радостно загоготали.
— Нет, детка, — сплюнул тот и снова ухмыльнулся. — Ты слишком дорого стоишь для меня. Десять невольниц и десять бочонков превосходного персикового! Да ни одна баба в мире не ценится так!
Джия хмыкнула.
— Полбочонков, Берси. Они не были целыми.
И оба расхохотались.
Княжне стало весело. Эти дикие люди, злые, корыстные, опасные, будоражили её кровь и казались более понятными, чем вежливая и добрая Ювина. В бездну всю цивилизацию мира!
Вдруг толпа заволновалась.
— Король! Король!
Мужчины вытягивали шеи, пытаясь увидеть. Джия стала пробиваться вперёд, по направлению всех голов. Она щедро оделяла толпу тычками, пихалась локтями, кого-то устраняла с дороги ударом ноги по щиколотке, а кто-то расступался сам, пропуская.
— Мальчонку не задавите… Да это ж девка! Мать моя женщина… Точно девка!
И тогда её вдруг подхватили чьи-то руки и стали передавать поверху. Джия увидела Ларана. Всё в той же серой потёртой куртке он стоял на парадной лестнице замка и смотрел, прищурившись, на толпу. На голове его ало полыхала пиратская бандана.
— Привет, солёная кровь! — зычно крикнул бывший герцог.
Ну надо же! А она и забыла, каким громким может быть его голос!
Моряки заорали. Ларан подождал, пока они стихнут.
— Я решил, что хватит нам охранять Элэйсдэйр и делиться с ним добычей. Пора вернуть себе нашу волю!
Кто-то, кто держал Джию, уронил её. Толпа замерла. Видимо, новость оказалась совсем неожиданной.
— Мой отец служил королю Эстарму, как верный пёс, — яростно продолжал Ларан, — и мой дед служил. И прадед. И все сдохли на службе. Хватит. Хочу жить сам по себе. Никого не держу. Кто хочет отдавать свою рыбу и есть чужой хлеб, может проваливать.
Толпа заволновалась, Джия снова начала пробиваться, распихивая мужчин, и вскоре оказалась прямо перед ступеньками. Она подняла голову и посмотрела в лицо бывшего герцога. Заметила круги под голубыми глазами и лёгкую щетину на всегда гладко выбритом подбородке.
— Мы теперь — республика, — заявил Ларан. — Больше никаких баб над нами. Ни богини, ни
