больше распространить его идеи. Ведь мы оба знаем, что интерпретаций одного и того же текста может быть множество и они могут отличаться друг от друга; их сравнительное сопоставление призвано не привлечь внимание к мнению комментаторов, а максимально облегчить понимание исходного текста. В этом отношении я думаю, что изложение моей интерпретации совпадает с Вашим авторским замыслом собрать в этой книге как можно больше фактов.
Я начну с онтологии Спинозы, относительно которой наши мнения совершенно расходятся. С моей точки зрения, Спиноза выбрал позицию «вежливого атеизма» (как это назвал выдающийся историк философии Анри Гуйе), то, что я буду обозначать «скрытым атеизмом», возвращаясь к термину, который употребляли применительно к философии Декарта. Каковы мои аргументы, подтверждающие атеизм Спинозы, в котором я искренне уверен? Для начала я приведу несколько фактов, обращаясь как к историческому контексту, так и к текстам Спинозы.
Дорогой Фредерик, помните ли Вы о девизе на печати философа, который проливает свет на все его наследие: Caute, «Осторожно». Может быть, философ как раз и был очень осторожен, ведь на то были причины, не так ли? Разве его не исключили из общины за… атеизм? Разве он не пережил покушение на свою жизнь? Нужно ли искать какое-то современное название для этого варварского терроризма, чтобы признать его таковым и подчеркнуть необходимость быть осторожным в ту опасную эпоху? Прекратились ли религиозные войны в XVII веке? Почему бы в этом контексте не принять во внимание тот факт (о котором Вы тоже упоминаете), что предки Спинозы, вероятно, были евреями-марранами с Иберийского полуострова, то есть иудеями, вынужденно крестившимися, чтобы выжить, но тайно исповедовавшими иудаизм? Так почему же в кальвинистском государстве XVII века не быть тайным атеистом?
К этому факту (выбору в качестве девиза Caute) добавлю, что на письмо XLII, от Ламберта ван Вельтгюйзена (переданного Яковом Остенсом), Спиноза ответил в письме XLIII, адресованном Якову Остенсу. Но в то время как письмо Л. ван В. являет собой обширный теологический текст с критикой отсутствия персонифицированного Бога-творца в системе Спинозы, философ в ответ лишь кратко поясняет, что он не атеист, поскольку не ведет разгульного образа жизни. На самом деле наш друг Спиноза из осторожности не отвечает ни на какие вопросы, касающиеся теологии или онтологии. Он переезжает. От чего он скрывается – разве его совесть нечиста?
А разве нечистая совесть загнала Жана Мулена [212] в подполье? Имеем ли мы право требовать от Спинозы героического самоубийственного разоблачения своих идей?
Мою точку зрения подтверждают и другие факты. В «Этике» Спиноза уточняет, что терминам, которыми он пользуется, следует придавать лишь то значение, которое он приписывает им в определениях, и добавляет, что скажет об этом только один раз (как это подчеркивает Лео Штраус). И действительно, только раз он пишет: Deus sive Natura, Бог, или (то есть) Природа («Этика», часть 4, теорема 4, Доказательство).
Спиноза никогда не говорил ни о каком персонифицированном боге, и без малейших колебаний он заявляет, что мысль о воплощении бесконечного Бога в человеческом теле кажется ему «нелепой». Конечно, это не умаляет его восхищения личностью Христа, человека, словно наделенного разумом Бога (а «Бог», как мы помним, представлен всей материей [атрибут «Протяжения»] и всеми проявлениями человеческой культуры [атрибут «Мышления»]). Итак, мы видим, в какой степени Спиноза проявляет уважение к своим друзьям-христианам и выражает мягкость по отношению к любой религии.
Мне кажется очевидным, что Спиноза никогда не поддерживал и, напротив, всегда оспаривал представление о боге как о персонифицированной сущности; также очевидно, что идея Бога-творца, который полностью определен (как, например, Бог, который определен Спинозой как Природа, Deus sive Natura), противоречит сама себе, ведь акт «творения» предполагает «свободу». Итак, я должен признать очевидное: определенный бог – это не всемогущий бог, таким образом спинозизм – это атеизм (а-теизм).
У нас сейчас светское государство; почему же так трудно признать, что мудрое философское учение может быть атеистическим? Зачем представлять великолепную и отлично проработанную этическую доктрину как простой деизм по Вольтеру? Зачем снижать ее исключительность? Так уж ли разрушителен атеизм?
Я выражу еще одно замечание относительно чувств и эмоций и, следовательно, желания (которому Вы отводите центральное место). Невозможно соблюсти верность столь строгому и взвешенному тексту Спинозы, переводя, как это делал Аппун, одним и тем же словом (affection [213]) два близких латинских термина: affectus и affectio. Это приводит к серьезному искажению смысла, что доказывает перевод определения 3 в третьей части «Этики», в которой аффект (affectus, который Аппун переводит на французский язык как affection. – Перев.) определяется как affection (affectio на латыни. – Перев.) тела и идея этого affection (affectio на латыни. – Перев.). Таким образом, перевод Аппуна вынуждает включить в определение сам определяемый термин при том, что этого делать никак нельзя. Как не стоит и переводить центральный емкий термин affectus как «аффект» и «чувство», не делая принципиальной разницы. Перевод Роже Кайуа affectus как «чувство» – самовольный и излишне осовремененный. Перевод термина affectus как «чувство» [214] не идет на пользу и Вашему тексту, в то время как использование слова «аффект» внесло бы существенный вклад в понимание Вашими читателями философии Спинозы. Упоминание термина «аффект» ведет нас прямиком к Фрейду, о котором Вы справедливо упоминаете. Как-нибудь в другой раз я Вам расскажу, почему я не думаю, что Спиноза говорит о каком-либо «бессознательном» (см. определение аффекта в «Этике», часть III, определение 3). Впрочем, сейчас ведь речь идет об интерпретациях, а мы оба сходимся в том, что мы вольны по-своему трактовать тексты философа.
Дорогой Фредерик, несмотря на наши расхождения в интерпретации некоторых понятий, я хочу поздравить Вас с прекрасной книгой, написанной точным и живым языком. Читая ее, я почувствовал себя в самом сердце спинозизма. Вам удалось показать истинную суть этой насыщенной смыслом доктрины и путь к свободе и радости, который она открывает.
Выражаю Вам мою дружбу и восхищение.
Робер Мисраи
Дорогой Робер,
мне очень польстило, что Вы с радостью прочли мою небольшую книгу, которую я написал, чтобы познакомить широкую публику с жизнью и идеями Спинозы. Мы оба считаем его величайшим философом, и не только из-за глубины и ясности его мысли, но и потому что его идеи могут существенно повлиять на нашу жизнь. От всего сердца благодарю Вас за Ваше внимание и критические комментарии.
