с короткой ручкой.
— Вот моя!
— Оранжевая расческа.
— Не было у меня оранжевой расчески.
— Ну может быть, — не стал настаивать Фомин.
Расческу мог потерять тот же Гуляев. Он же бросался на Стенькина, Славка его хорошенько встряхнул. А Майя не воспринимала своего мужа всерьез, она могла и не знать, какая у него расческа. Ладно, расческу пока оставим в покое. Родион и без нее выведет Стенькина на чистую воду, если, конечно, он виновен. А пока его даже задержать нельзя, поскольку ни трупа нет, ни тяжких увечий он никому не наносил, даже вопрос о возбуждении уголовного дела не рассматривается.
Родион отпустил Стенькина и повернул в обратный путь. В райотдел он заезжать не стал, Верховерскую обошел стороной. А по дороге к Пшеничной нагнал «уазик» патрульно-постовой службы, который мчался как на пожар, с включенными проблесковыми маячками, поднимая клубы пыли.
И сразу же возник вопрос, что забыл наряд в Пшеничной? Если что-то случилось, почему Родиону не позвонили? Телефон у него в исправном состоянии, сотовая связь в районе работает бесперебойно, во всяком случае, на маршруте движения.
Может, этот выезд как-то связан с исчезновением Семена? А ситуация для Родиона, мягко говоря, не совсем благоприятная. И мать Гуляева слышала об их особых с Майей отношениях, и Стенькин в курсе, да вся станица знает. Это ведь и Родион мог свести счеты с ее законным мужем. Стенькин оставил топор на пристани, он его подобрал, подошел к дому… А ведь Славик видел кого-то за кустами. И Майе, возможно, не померещилось. Что, если на самом деле кто-то стоял за кустами, причем с топором? И этот кто-то мог знать об «особых отношениях»…
Не мог Родион бродить ночью вокруг дома Майи, спал он в это время. Один спал, без свидетельницы, которая могла бы предоставить ему алиби. И спал крепко. А двор собаками не охранялся. И забраться во двор можно было и с одной улицы, и с другой. Забор хоть и старый, но крепкий, такой даже не скрипнет под тяжестью тела.
Родион еще сомневался в своем предположении, но нога уже утопила педаль «газа».
«Уазик» было не видно за клубами пыли, Родион мог и не заметить его принадлежности к правоохранительной системе. А за превышение скорости он готов ответить. Об этом он и думал, обгоняя патрульную машину.
И по станице он ехал быстро, не позволяя «уазику» сократить отрыв.
Остановил машину впритык с калиткой, быстро зашел во двор, огляделся и, не заметив ничего подозрительного, продолжил путь.
За домом стоял небольшой сарай, дрова Маслюку подвозили уже колотые, но колода стояла, и рядом с ней валялся топор. Родион мог поклясться, что еще вчера топора здесь не было. Топор мог подкинуть кто угодно, тот же Стенькин или даже Майя, если она сдуру порешила своего мужа. Забор совсем рядом, расстояние между домом и сараем короткое, метра два, не больше, но в такой проем и слона можно протолкнуть, не то что топор забросить. И до колоды от забора метров пять-шесть, даже слабая женская рука справится.
Родион вскользь глянул на лезвие топора — следов крови не видно. И на обухе ничего подозрительного. Но Семена могли убить именно тупой частью топора, если так, то след от удара нужно искать под микроскопом и подтверждать биологической экспертизой.
Фомин схватил топор, сорвал с веревки сохнущую футболку, завернул в нее возможное орудие преступления.
«Уазик» проезжал мимо клуба, когда он садился в машину. Подставить его мог человек, который знал, где находится тело Гуляева. Преступник мог позвонить в полицию и сообщить о том, что видел, как и где капитан Фомин ударил своего соперника по делам сердечным. Возможно, старший патрульно-постового наряда уже знает, где искать тело, но сначала он заскочит в участок, будет искать топор и только потом уже отправится к трупу. А может быть, и наоборот.
Родион спешил, ехал быстро, и у него имелись на это уважительные причины. Он же с утра в работе, и по друзьям Гуляева проехался, и с Майей пообщался, и к родителям Семена заглянул, у Стенькина побывал. Родион мог предположить, что мужа Майи убили, и задаться целью найти труп, к нему он сейчас и ехал. Именно поэтому торопился, именно поэтому и не заметил патрульный автомобиль. Чем не оправдание?
Родион уже обследовал путь, по которому Гуляев мог выйти к пристани у дома. Но, возможно, он уходил к реке другой дорогой, в сторону от станицы. Там тропинка вдоль берега, куда и как далеко она тянется, Родион мог только догадываться. А сейчас у него возникла возможность пройти этот путь от начала до конца. И возможность возникла, и необходимость.
Топор он забросил в кусты при первом же удобном случае. Убедился, что место безлюдное, и скинул топор, не прикасаясь к нему пальцами. Если вдруг орудие убийства найдут, то не беда, отпечатков его на нем нет и быть не может. Но, скорее всего, топор придется искать самому. Найти как будто случайно, отправить на экспертизу. Но сначала нужно обнаружить тело.
К пристани он подъехал на машине, но не остановился. Дорога какое-то время шла вдоль берега, затем свернула в поле в колосящихся хлебах и затерялась. А вдоль берега, через пойменные кущи тянулась обычная тропинка, на которой, возможно, и лежало сейчас тело Гуляева.
Родион оставил машину на перекрестке и двинулся по тропинке вдоль реки. За плечами осталось километра два, когда зазвонил телефон.
— Капитан Фомин? — официальным тоном спросил мужской голос.
— Допустим.
— Старший лейтенант Капустин, следственный отдел Верховерского отдела МВД, — все тем же тоном и с некоей небрежностью сообщил голос.
Ну как же, он — следователь, а Фомин — какой-то участковый, деревня, одним словом.
— Очень интересно.
— К нам тут сигнал поступил.
— Что за сигнал?
Родион шел не быстро и не медленно, смотрел под ноги, глядел по сторонам, но пока ничего подозрительного не находил.
— Надо бы встретиться, поговорить. Вы сейчас где?
— Да вот розыск у меня, человек пропал. С утра кручусь. А что?
— А мы тут у вас в опорном пункте, давайте, подъезжайте.
— Быстро не смогу, я пешком передвигаюсь, до машины очень далеко.
— А разыскиваем кого?
— Ну вот встретимся, поговорим.
Сначала Родион увидел примятую траву аккурат у самой тропинки. Как будто кто-то сидел или даже лежал, причем давно, возможно, несколько часов назад. Трава высокая, некошеная, если ее прижать к земле, подниматься она будет долго. А эта уже почти поднялась, примятость едва угадывалась.
Кровь на листьях осота Родион увидел не сразу. Не
