и заезженными стереотипами: «что подумают люди», «молчи – и проживешь спокойно», «сделай вид, что ничего не случилось». Но мама такой человек…
Чтобы избежать неприятного разговора, мать притворяется, что все в порядке. Однако однажды этот неизбежный неприятный разговор все равно произойдет, и выяснится, что мать не права, потому что не смогла спокойно решить проблему, когда она еще была незначительной. Я действительно не понимаю эти фальшивые отношения, которые мать считает положительными, не осознавая, что она использует это слово как синоним поверхностного, фальшивого, фасадного. Я терпеть не могу, когда руководствуются шаблонными фразами и заезженными стереотипными мыслями вроде: «что подумают люди», «молчи – и проживешь спокойно», «сделай вид, что ничего не случилось». Но мама такой человек. Доктор, вы помните, как мы спорили по поводу татуировок?
Азия встречается с Кристианом, татуировки которого поднимаются от воротника рубашки и кончаются за ухом. В один прекрасный день – после того как она представила его своим родителям – девушка ехала в машине с матерью. Та принялась рассуждать, что люди, набивающие себе татуировки на видимых участках тела, не уверены в себе. Поначалу Азия спросила, на основании чего мать сделала подобный вывод, но та ответила, что это именно так, и никак иначе. «Если ты демонстрируешь свои татуировки, очевидно, что хочешь казаться не таким, какой ты есть», – не сдавалась она.
– Но, мама, как это связано между собой? И потом, даже если бы дела обстояли именно так – а я говорю, что все равно не вижу логики в твоих словах, – разве это должно обязательно относиться ко всем? Я знаю Кристиана лучше, чем ты, и он не кажется мне человеком, сделавшим татуировку на шее, чтобы казаться кем-то другим только потому, что ему так захотелось.
«Для меня это так», – прокомментировала мать Азии, подразумевая, что в результате проведенных ею антропологических исследований она утвердилась в этом личном мнении. Спорить с ней бесполезно.
– Этот эпизод пришел мне на ум сейчас, потому что в случае с Антонеллой моя мать поступает так же. Она живет своими неприкосновенными убеждениями, и ей все равно, что они ни в малейшей степени не заслуживают доверия. Она просто не хочет загружать себя вопросами и нарушать свое душевное спокойствие.
Никто вокруг не сходит с ума
Джиневра – молодой архитектор. Она работала в Варезе, в салоне дизайна интерьера. Дела у нее шли хорошо, работа ее вдохновляла, коллеги были хорошими людьми. Но она хотела проектировать, а не продавать – и уволилась.
За две недели она нашла работу в миланской архитектурной фирме – все как из глянцевого журнала, на бумаге это была работа мечты, с зарплатой, которую, как она думала, она смогла бы получать, дай бог, к тридцати годам. На одном из сеансов она задалась вопросом: в чем подвох? Не прошло и трех месяцев, как к ней стал приставать старший партнер фирмы. Джиневра предала это огласке и ушла. Работавшая за соседним столом коллега, которая развелась и одна воспитывала детей, назвала ее счастливицей. Потому что она сама не могла бы позволить себе так поступить.
Тем временем разразилась пандемия. Джиневра осталась без работы, мечта превратилась в кошмар, и ее родители начали беспокоиться за дочь: она сменила два места работы за несколько месяцев. Мать ни с того ни с сего заявила, что такое непостоянство не произведет хорошего впечатления на потенциального работодателя. Отец предложил показать резюме дочери на своей работе. Джиневра, в тот момент потрясенная всем случившимся, накричала на него, заявив, что он занимается расчетом заработной платы и это никак не связано с ее профессией. Последней каплей стал пассивно-агрессивный выпад матери, сказавшей: «Папа просто хотел помочь тебе, не злись».
Никого не интересовало, что девушка ни о чем их не просила.
После окончания учебы она ни разу не сидела без работы дольше месяца, поэтому и теперь не переживала. Более того, ей никогда не приходилось советоваться с родителями по поводу собеседований и подписания договоров. Хотя на этот раз все было по-другому: из-за локдауна мир замер, на горизонте не было предложений, и Джиневра начала беспокоиться. В конце концов – неожиданно – ей удалось получить место в еще одной серьезной студии дизайна интерьеров, где она проектировала дома и роскошные отели для новых зарубежных рынков. Работодатель не захотел принимать ее в штат и попросил открыть ИП. Она чувствовала, что это не лучшее решение, но, учитывая пандемию, не стала слишком щепетильничать.
Однако в середине зимы 2021 года руководители ее фирмы, будучи противниками вакцинации, не стали соблюдать правила, установленные министерскими указами. Они незаконным путем сделали сотрудникам пропуска и приказали работать в масках – на случай, если придут с контролем, потому что боялись, что на них заявят. Джиневра не знала, плакать ей или смеяться; она была сбита с толку обстановкой на рабочем месте, но в то же время совершенно безумное поведение начальства вызывало у нее гомерический хохот.
В тот раз она даже не уволилась, потому что ее и не принимали на работу. В пятницу она сообщила, что в понедельник в офис не придет.
Вот уже несколько месяцев Джиневра работает в ведущей итальянской компании по проектированию и производству уличной мебели, это одна из ее любимых марок. У нее постоянный контракт. Она выполняет свою работу, никто вокруг не сходит с ума, никто не совершает противозаконных действий ни против себя, ни против других. И ни отец, ни мать не смогли бы объяснить ей, как так получается, что за три года она сменила четыре места работы, и никто на собеседованиях не посчитал такое поведение странным, а ее – ненадежным сотрудником.
Как трещина в Большом каньоне
Я понимаю, что рискую превратить эту книгу в своего рода версию фильма «Я надеюсь, что выкарабкаюсь»[57]. Действие, в отличие от фильма, здесь происходит на рабочем месте.
Эти истории отличаются от тех, что обычно рассказывают о работе мои более взрослые клиенты, – те жалуются на неприятности, бурные вспышки гнева или ссоры, связанные с тяжелым ежедневным трудом. Более молодые говорят об этом – возможно, именно потому, что они посвежее и еще не разочаровались, и правильным будет принять это во внимание, – энергично и с энтузиазмом, но более всего – с интересом к человеческой комедии, которая разворачивается на их рабочих местах или в их семьях, когда дело доходит до этой темы.
Они зачарованно наблюдают за дисфункциональными поступками, нелогичными и иррациональными реакциями, перед лицом которых им слишком легко играть роль единственных и настоящих взрослых. Они рассказывают, что сталкиваются с сюрреалистичными ситуациями и, чтобы справляться с ними, даже не требуется профессиональных навыков, достаточно базовых знаний о том, как жить в мире. И как они могут узнать, как в нем жить, если те, кто старше, этими навыками, по всей видимости, не обладают.
Опыт старшего поколения безнадежно несовместим с опытом тех, кто моложе.
Я решила, что читателю будет интересно ознакомиться с трудовым опытом знакомых мне молодых взрослых – на основе зарисовок, взятых из их клинических историй. Эти истории помогут нам задуматься о важной проблеме нашего времени: сами представления о работе говорят, что опыт старшего поколения безнадежно несовместим с опытом тех, кто моложе.
Тема работы подобна трещине в Большом каньоне, которая появилась в засушливой почве и постепенно превратилась в широкую и глубокую пропасть. Эта пропасть разделяет тех, кто находится по эту сторону, и тех, кто по другую, затрудняя диалог, взаимопонимание, лишая доверия и, наконец, не давая эффективно и четко мыслить в отношении принципов поведения на рабочем месте для молодых взрослых.
Молодые взрослые ощущают глубокое одиночество не только потому, что перед ними маячит образ будущего, которого у них нет, – будущего без взносов, пенсий, ресурсов, уверенности в завтрашнем дне и спокойствия, – но еще больше потому, что они вновь чувствуют себя непонятыми.
Их готовность приспосабливаться к ситуации не равна готовности смириться с эксплуатацией. Но вместо нашей поддержки они слышат в ответ: вы должны быть благодарны, что у вас вообще есть работа (безработица составляет 24 %!). Они умеют приспосабливаться, способны быть гибкими, они мобильны, поэтому зачастую уезжают далеко от дома. Однако, дав им возможность учиться, семья зачастую сама
