увиденном в актовом зале. По лицу Нели было видно, как тяжело дается ей слушать меня, как она старается не верить, поэтому я порой опускал некоторые жесткие детали в повествовании и сдерживал себя.
Вдруг раздался звонок на весь класс. По громкому рингтону сразу стало понятно, что звонят Инессе Михайловне. Наша классная руководительница сначала недолго искала телефон, а после ответила на звонок.
– Ало! Ало! – громко проговорила она.
– Ало! – слабо послышался сквозь динамик старческий голос; это была физичка. – Ну, хоть ты ответила! Класс твой у тебя в кабинете?
– У меня!
– Открывай дверь! Я иду!
– Идешь?
– Буду скоро.
– Хорошо.
На этом звонок окончился. Савва похлопал меня по плечу и сказал:
– Маразматичка что ли придет?
– Чего она хочет? – задался я вопросом.
Ждать долго не пришлось. Бабулька вломилась строгой походкой пингвина и поглядела на класс своими бледнющими змеиными глазками. Вся она была запыхавшейся, встревоженной.
– Инесса, кто из твоего класса врачом будет, кто умеет правильно оказывать первую помощь?
– Что же случилось? Что? – стала интересоваться Инесса Михайловна.
– Александра Романовича подстрелили! Лежит подле моего кабинета, сам никакой. Мне нужны мальчишки, помочь мне с ним.
– Я не дам своих детей! – возразила Инесса Михайловна.
– Я могу! – Никита поднял руку высоко наверх.
– Куда ты лезешь, Никита? – возник тут же Саввка.
– Только не… но другого выбора нет, – сразу же осознала физичка, – пошли. – она засобиралась выходить из класса.
Резко Неля дернула меня за плечо и проговорила:
– Идем тоже. Вдруг помощь с телом нужна будет.
– Да, да, точно… Я пойду, а ты пока останься здесь, в безопасности, хорошо? – спокойным голосом произнес я, перебирая пальцы ее рук.
– Я пойду с тобой!– дернулась она.
– Нет, Неля, нет!
– Это не тебе решать!
Я вздохнул, посмотрел ей в глаза, после крепче сжал руку и стремительно повел за собой.
– Мы тоже идем! – сказал я физичке.
– Вы-то куда!!! Я протестую! – закричала Инесса Михайловна.
Я на мгновение остановился, сказал: «Не переживайте, Инесс Хайловна, все будет хорошо». К нам подбежал Савва:
– И я с вами!
– Нет, ты остаешься здесь. – трезво оценил Никита.
– Но…
– Я сказал: ты здесь.
– Я не хочу быть бесполезным! Я должен пойти!
– Тут оставайся. Со всеми. Нам нужно тут кого-то оставить. – мы с Никитой не хотели ставить под угрозу жизнь Саввы. Тем более мы прекрасно знали его поведение в стрессовых ситуациях.
– Вы постоянно не втягиваете меня в свои дела, а если и втягиваете, то я на третьих ролях! – по Савве уже было видно, что он сердится.
– В классе будь. Это конечный ответ. – отрезал Никита и засобирался выходить из класса.
– Савва, они же весь класс с собой не поведут! – подбежал к нам Родион, – Пошли смотг’еть в окно и ждать спасения!
Родя стал уводить Савву, а мы тем временем всей бригадой вышли из кабинета.
***
Вчетвером мы стремительно шагали по коридору. Ну, если честно, то слово «стремительно» можно употребить про нас троих: меня, Нелю и Никиту; физичка догоняла нас. Мимолетно смотря в окно, я видел полицейских, что окружают здание. Это давало мне надежду на скорое спасение; в такие моменты я поворачивался, смотрел на Нелю и Никиту, говорил им, что скоро все закончится.
Александр Романович лежал неподалеку от кабинета физики, рядом с лестничным пролетом. Он, как выяснилось позже, до того момента, пока его не подстрелили, до самого предела, бегал и следил за тем, чтобы все кабинеты были закрыты, чтобы все учащиеся находились в безопасности. Несколько раз он оббежал все коридоры, перепроверяя замки, перенаправляя учеников в более безопасные классы. Он точно знал, что рано или поздно встретится с теми, от кого он спасал детей… И ведь это его не останавливало! Человек с большой буквы и настоящий герой; герой, который принял выстрел и теперь лежал в луже собственной крови, держась за бок. Он смотрел на нас и тяжело дышал. Белая рубашка его наполовину окрасилась в цвет галстука. Коричневый пиджак и брюки тоже пропитались кровью.
Никита быстрее нас всех добрался до Александра Романовича, сел на пол и, смотря в глаза химику, заговорил.
– Александр Романович, потерпите немного, вы меня ведь слышите?
Мой усатый друг растерялся. Он торопливо то хватался за бок Александра Романовича, то вытирал его кровь об собственную фиолетовую рубашку. Я Никиту таким потерянным еще не видел. Неля тем временем старалась не смотреть на Александра Романовича, она, сморщившись, лицом уткнулась в мою грудь, а я обнимал и гладил ее плечи.
«Мой тренер» – подумал я, – «Столько всего пережито. Первые ссадины. Первые поражения. Первые победы. А теперь я вижу его здесь, умирающего…»
– Если он умрет, то я сама на тебя в суд подам! – заугрожала физичка Никите, – Делай что-нибудь уже! Я тебе просто так сейчас доверилась?!
– Ти-и-ше… Я не расслыша-а-л… – прохрипел вдруг Александр Романович.
– Александр Романович, это я, ваш ученик, Никита Миашев из десятого класса. Вы меня слышите? – наговаривал Никита прямо в ухо, стараясь услышать внятный ответ.
– Слы-ы-шу…
– Потерпите, потерпите немного, вы оклемаетесь! Вы говорили, что каждому человеку надобно порой падать, помните? Главное – после подниматься. Подумайте, встав, вы сможете рассказывать всем истории о том, как вы надоели некоторым своим ученикам настолько, что они аж застрелить вас попытались! Вы всегда рассказываете истории. И химия с вами незабываемая, поэтому вы оклемаетесь! Мы тут все хотим, чтобы вы оклемались. Даже Данил тут! Ваш баскетбольный парнишка. Так вы его порой называли – Никита разговаривал и одновременно стягивал с себя ремень. – Данил, сюда подойди! Живо! Хватит обниматься! – резко обернувшись, крикнул он мне.
Я посмотрел на Нелю, она легонько оттолкнула меня пальчиками, как бы говоря: «Иди». Я лишь попросил ее шепотом не смотреть на происходящее и побежал к Никите.
– Переворачиваем его на бок! – приказал тот. – Потерпите, Александр Романович!
– И… Данил… тут… Данила… – мой бывший тренер посмотрел на меня.
– Молчите, Александр Романыч. – сказал я. – Крепитесь.
Мы стали тянуть на себя огромную двухметровую тушу, что постанывала от боли. Перевернув, я взглянул внимательно на свои трясущиеся руки: грязь на них смешалась с кровью, чужой кровью.
– Выходного отверстия нет. – отметил Никита.
Он вдруг вздохнул, посмотрел на ремень, лежавший подле него и воскликнул:
– Да твою мать! Я не понимаю-ю-ю! – Он, торопясь, обратно надел ремень, после снял с себя фиолетовую рубашку, оставив на себе лишь заправленную белую футболку. Фиолетовую рубашку, которую часто можно было заметить на нем, Никита порвал и принялся обвязывать ей рану пострадавшему. Я помогал по возможности своему другу.
– Б-больно… вато… – тихонько корчился Александр Романович.
– Вроде
