твой Валера не знает, что мы работаем вместе, а то сопоставит все данные и решит, что надо нас убрать, пока эти две идиотки не докопались до чего-нибудь.
Валька даже реветь перестала и испуганно уставилась на Татьяну:
– Ты думаешь, такое возможно? Что же теперь делать-то?
– Да вот как раз делать-то теперь ничего и не надо, – Татьяна поняла, что необходимо как-то погасить панику в рядах союзника, и спокойно добавила:
– Да скорее всего, он к этому всему действительно не имеет отношения. Случайно попал в кадр. Может, у него и правда «рыльце в пушку», ведёт какой-нибудь криминальный бизнес и испугался, что ты со злости в милицию побежишь и наговоришь там всякого. Начнут под него копать и накопают что-нибудь. Решил с тобой не связываться на всякий случай и ушёл. Надеюсь, навсегда. Или ты жалеешь, что его выгнала?
– Да ты что! – вскрикнула Валентина и испуганно огляделась – не слышит ли их кто-нибудь.
Но, к счастью, в этот момент все сотрудники собрались вокруг чайного стола и решали важный вопрос – как жить дальше в плане организации чаепитий. Вроде как никто не слышал их с Татьяной разговор.
– Ну и ладно, может, всё и к лучшему сложилось, – успокаивала Валю Татьяна. – Забудь эту историю. Главное, никому не говори про фотографию. И Марьяну не спрашивай – ведь я же тогда ей эту фотку злополучную отдала, не надо лишний раз напоминать об этом. Скорее всего, ни при чём в этом деле твой Валера.
Сама-то она не могла об этом не думать. Помнила хорошо, какую за ней охоту вели на Невском, и чувствовала, что опасность существует.
Но… слишком долго думать у Татьяны не получилось.
С чаепитиями ничего не решили, все разбрелись по углам и занялись своими делами. Чувствовалось, что сотрудники пребывают в напряжении в ожидании следующих сюрпризов от банды начальников-Стаднюков. Вяло переговаривались, а Алексей тщетно периодически взывал:
– Ну, пойдёт сегодня кто-нибудь на стенд или нет? Ключ хотя бы на вахте возьмите для видимости, в конце концов!
Но все упорно сидели в комнате, занимались своими мелкими делишками. Где-то через час распахнулась дверь, и в помещение буквально влетел красный, как рак, Витька Грачёв.
– Не знаете ничего, что ли? Переворот военный в стране! Власть сменилась! – заорал он и, выскочив в коридор, ещё раз громко крикнул: – Военный переворот!
В коридоре захлопали двери, раздались возбуждённые голоса. Все выскочили из своих комнат и куда-то побежали. А куда надо бежать-то, когда переворот? Обитатели комнаты номер 1991 переглянулись и толпой вышли в коридор.
– Давайте вернёмся на свои места и подождём, пока что-нибудь прояснится, – с сомнением в голосе сказала трусливая Валентина. – Может, Витька умом тронулся из-за этих собраний на той неделе? Или придуривается, он может. Какой у нас может быть переворот, нафиг? Ерунда какая-то…
В этот момент из дальнего конца коридора донёсся отчаянный женский вопль. Все вздрогнули и посмотрели в ту сторону. Там происходило что-то трагическое, кто-то лежал на полу, а вокруг собирались люди. Женские рыдания не утихали.
«Неужели уже кого-то убили?», – со страхом подумали все. Побежали туда и стали свидетелями душераздирающей сцены. На полу лежал Сергей Макарович, которого между собой все сотрудники звали «Макароныч», один из самых старых работников института. Он был страшно, до желтизны, бледен и дышал редко и с хрипом.
У него на груди рыдала его жена, Галина, и причитала:
– Папочка, не умирай, не умирай! Не бросай меня! Я жить без тебя не смогу! Папочка-а-а!!!
Стоящие вокруг люди переговаривались:
– Скорую вызвать надо.
– Уже побежали на вахту вызывать, ведь ещё встретить врачей надо и провести сюда. Лифт, как назло, не работает.
– Галину как-то успокоить надо.
– Может, валидол жидкий есть у кого-нибудь? Капнуть в рот можно. Или это валокордин называется? Кто в курсе?
Галину кое-как оторвали от мужа, и она рыдала на руках у женщин. Никто не мог помочь несчастному Макаронычу, единственно, что смогли сделать, подложили под голову свёрнутый шарф.
Весь институт обсуждал в своё время женитьбу Макароныча на Галине, которая была моложе его лет на сорок пять, а то и больше. Сергей Макарович был очень бодрым и общительным пожилым дядечкой, разум вполне сохранял и занимался научной работой.
Жена его довольно давно умерла, замужняя дочь жила отдельно. Галина была в разводе уже лет пять и воспитывала сына одна. Никто из сотрудников даже не подозревал, что между ней и Макаронычем существует какая-то связь.
Но вдруг в один прекрасный день Галина появилась на работе с кольцом на пальце и объявила, что они с Сергеем Макаровичем поженились. Что тут началось! Пошли бесконечные пересуды между кумушками, такими же разведёнками с детьми на руках и маленькими зарплатами. С Галиной многие перестали разговаривать.
Сразу вспомнили и подсчитали всё немалое имущество Макароныча: квартира-хрущёвка, дача, зарплата. Собственно, обычный набор материальных благ почти любого советского человека. Но всё равно обидно! Почему Галине? Хищница, охотница за имуществом! Вышла за старика из-за денег, обокрала его законную наследницу – дочь. Никому не пришло в голову, что эти люди просто могли полюбить друг друга.
И вот теперь, в критический момент, Галина рыдала так, что сердце переворачивалось. Такое горе не сыграешь. Татьяна и Нина переглянулись и поняли, что их мысли совпали. Они тихо выбрались из толпы и пошли к себе, всё равно ничем не поможешь.
– Дураки все мы были, думали, Галя из-за денег за Макароныча замуж вышла. А ведь она его действительно любит. Может, откачают ещё беднягу, – сказала Нина.
– Жалко Макароныча, да и Галю тоже. Судим всегда о людях поверхностно, теперь вот стыдно за эти сплетни, – добавила Татьяна.
Они вернулись в отдел. Что же всё-таки происходит в стране? О каком военном перевороте кричал Виктор? Несчастье с Макаронычем отвлекло всех от этих событий.
– Нет, надо всё-таки пойти посмотреть, что происходит. В приёмную схожу, что ли. Кто со мной? – спросил Алексей.
Вызвались идти мужчины, женщины остались ждать в комнате. Стало тревожно и страшно.
Неля достала из-под стола маленький приёмник, который она периодически включала, когда шли репортажи съездов или какие-нибудь интересные дискуссии.
Во всех выступлениях обычно всё сводилось к выводу, что «так жить нельзя», а все выступавшие, как один, требовали демократии и свободы. Все жаловались на плохие условия труда, отсутствие продуктов и товаров. Некоторые вещи вообще звучали ужасно, люди сомневались – неужели правда?
Какой-то представитель Узбекистана рассказывал, что у женщин, работавших на хлопковых полях, вылезают волосы и рождаются дети-уроды. Где-то на стройках в Сибири и в
