Книга ИПЦ - Юрий Федорович Перов

Кузьма криво улыбнулся, но промолчал.

— Вот, значит, я пойду проверю ваши слова. Если вы правы, так уж правы кругом. Вам и карты в руки. А если нет — не обессудьте, сударь. Я запру вас для надежности. Кто вас знает? А вы лучше не шевелитесь много, а то не ровен час упадете, расшибетесь…

Глава одиннадцатая

Рудаков затащил Музыкантова на пустынную улицу и буквально выколотил из него признание. Да и не сказать Музыкантову было нельзя. Рудаков приступал к нему с такой решимостью и злобой, что сомневаться в его угрозах не приходилось. Он был готов на все, и Музыкантов вдруг совершенно ясно это понял.

— Ну ты и гадина, Музыкантов. Ух, я тебе… еще испорчу всю твою внешность, — задыхаясь от злости, прошептал Рудаков, когда услышал всю историю в подробностях. — Но это потом, а сейчас пойдем. Ты поведешь меня туда!

— Тебя не пустят.

— Ты говорил, там есть второй ход.

— Туда сейчас не попадешь. Он под водой, туда нужно подныривать, а сейчас темно, ничего не видно. Я знаю только камень, под которым лаз. Его и днем-то трудно найти. Я там проходил один раз, да и то не туда, а оттуда…

— Все равно пойдем, — Рудаков на секунду задумался, — только сначала забежим на станцию. Давай живее, бегом…

На станции Рудаков позвонил Меньшикову и рассказал ему все. Тот обещал, что немедленно вышлет людей; потом Рудаков отыскал в компрессорной свой фонарик, приспособление для ночной подводной охоты, захватил водолазный нож, маску, ласты, и они бегом вдоль берега, по самой кромке воды, двинулись к Малой бухте.

Впереди черной глыбой внезапно поднялся крутой берег. Он вдавался в невидимое, серое, предрассветное море четким треугольником, словно нос гигантского фантастического корабля. Прибой на огромных валунах, скатившихся когда-то с самой кручи, был похож на пенный бурун по носу этого корабля. Тропинка, ведущая по самому водосливу, оборвалась. Рудаков и Музыкантов разулись и побрели вброд по колено в воде, расшибая ноги об острые, скользкие от водорослей камни. Сверху, с мыса, к самому горизонту протянулась мощная и быстрая рука сторожевого прожектора. От теплой воды в предрассветную свежесть поднимался легкий туман, и казалось, что прожектор, прикасаясь к воде, кипятит ее и она бурлит, шипит и испаряется.

— Скоро придем? — задыхаясь от быстрой ходьбы по воде, спросил Рудаков.

— Еще метров двести. Больше по берегу. Сейчас будем.

Они вышли на берег, но обуваться не стали, побежали по холодной после теплой воды гальке. И буквально через несколько метров ступни ног стали нестерпимо гореть, намятые и натертые о крупные жесткие голыши.

— Пришли. Вот этот камень. По-моему, он… Посвети, — переведя дух, сказал Музыкантов.

— Хорошо. Что только мне с тобой делать?

Музыкантов равнодушно пожал плечами.

— Связать, что ли, тебя. Да нечем. Смотри, если обманул и удерешь, я тебя из-под земли достану. Я ведь не милиция… Прежде чем ты туда попадешь, я тебя все равно найду. И в милицию тебя доставят в виде котлеты. Понял?

— Понял. Точно сказал, можешь не сомневаться. Не буду я тебя обманывать. Меня самого все это время обманывали. Говорили о боге, а сами, оказывается, хапали, кто сколько может. Мне уже все равно туда возврата нет… Ныряй скорее, может, еще успеешь…

Рудаков надел ласты, приладил маску и трубку, зажег фонарь и вошел в воду. Проплыл вдоль скалы. В том месте, на которое указывал Музыкантов, заметил темное пятно, в которое луч его фонарика падал и проваливался, не освещая ничего. Набрал воздуху в легкие, нырнул и осторожно приблизился к темной впадине. Навстречу ему плеснуло холодной водой. Он вынырнул. Музыкантов, сгорбившись и обхватив руками колени, сидел на камне. Рудаков махнул ему рукой, мол, все в порядке. Жди! И нырнул снова. Уже уверенно направился к лазу. Проплыл, освещая фонарем стены и проход впереди. Лучи фонаря растворялись в воде, как будто проходу не было конца. В груди сладко заныло, сдавило горло, застучало в висках. Но вдруг стены кончились. Рудаков посветил вверх, и луч словно срезался в двух метрах над головой. Свет вышел из воды. Это Игорь знал по опыту. Резко оттолкнувшись ластами, он ринулся вверх, перед выходом затормозил и плавно всплыл. Продул трубку, глотнул сырого промозглого воздуха и поднял голову вверх.

* * *

Кузьма сидел спиной к двери. Он услышал, как кто-то открыл ее и вошел в пещеру. Сильные руки подняли его и положили на пол. Все те же двое мужчин быстро и ловко стали прилаживать ему на грудь кусок рельса.

«Ну вот и все. Так просто».

— Вы оказались лжецом. — Голос старика прозвучал резко и неожиданно.

Кузьма повернул голову, пытаясь его рассмотреть, но так и не увидел. Вероятно, старик ушел.

Один из палачей поднял каменную плиту, а другой спустился в люк и принял ноги Кузьмы. Сошел на несколько ступеней и поставил его рядом с собой, как бревно, поджидая товарища.

«Главное — это не заговорить. Главное — молчать».

Второй палач спустился и, взяв Кузьму за плечи, наклонил на себя. Первый подхватил ноги.

— Смотри, какой молчаливый! — нервно ухмыляясь, сказал первый.

— У него язык со страху отнялся.

Они спустились к воде и, не раскачивая, бросили свою ношу в воду. В пещере раздался глухой всплеск.

— Часа через два выпустим в море, — сказал первый.

— Нужно пораньше, а то отдыхающие из санатория придут. Некоторые рано приходят. Все ныряют с ружьями. Как бы не увидели…

— Как же, откачают… У него уж, наверное, сердце со страху лопнуло. Ишь, какой хлипкий.

— У хлипких, наоборот, сердце твердое.

Скрипнул перемолотым песком каменный люк, и в пещере все смолкло.

* * *

Кузьма машинально, как ныряльщик перед броском в воду, набрал полные легкие воздуха. Последняя мысль его была… Вернее, не было никакой мысли. Было ощущение такой яростной тоски, что он закусил губы, чтобы не вскрикнуть или не застонать…

Очутившись в воде, он внезапно почувствовал, что его схватило что-то живое, крепкое и поволокло. Испугаться или удивиться не было времени. Он почувствовал, что его затягивают в какой-то проход. Мелькнул свет. Рядом со своим лицом он увидел лицо и развевающиеся волосы Рудакова. Кузьма догадался, как бешено работает Игорь ногами, но помочь ему ничем не мог. В ушах стучало, перед глазами плыли желтые круги, а проход все еще не кончался. Кузьма закрыл глаза от