утаивать важные детали операции. Так вот, Григорий Григорьевич, твои люди или плохо работают, или не понимают, что я тут не в бирюльки играю! Мне нужна полная информация…
– Они не разбрасываются информацией, Виталий Борисович. Утечка информации когда-то привела к тому, что изделие «Р-Я шесть» убежало от нас и попало в руки врагов. Потому я строго-настрого приказал подчиненным держать язык за зубами и не сообщать никаких данных абсолютно никому. И я не в курсе вашего уровня доступа к секретности…
– Даже президенту не скажешь? – вскинулся Рогожкин.
– Президент прошел школу службы, и подобных вопросов походя нам бы не задавал. И потом, президент ко мне в кабинет во время разработки операции не врывается…
– А я не походя, товарищ Филимонов, вопросы задаю! – Реплика генерала, видимо, крепко зацепила Рогожкина. – И не врываюсь. Что это за намеки? Мне, так сказать, по долгу службы надо быть в курсе этого дела, и если не ваши подчиненные, то вы сейчас подробно изложите мне все, что касается поиска ядерной боеголовки. А что касается доступа…
Акрамов заметил, как заходили желваки на скулах Григория, но Филимонов все же умел держать себя в руках и ответил даже излишне спокойно:
– Я сейчас ничего не могу объяснять, мы работаем, мы рассматриваем версии, и у меня просто нет времени для отчетов и докладов. И мне необходимо письменное распоряжение…
– Прекратите демагогию! Все же найдите время, товарищ Филимонов, причем немедленно, на разъяснения! – Рогожкина понесло. – Разве вы не знаете, кто я такой и какую должность занимаю? Я еще раз говорю, что я не ради праздного любопытства…
– Пошел в задницу, – вдруг по слогам, медленно и четко, проговорил Григорий Григорьевич.
Рогожкин застыл, как мраморное изваяние, и только одни глаза на белом лице перепуганно метались из стороны в сторону:
– Что? Ты кому это? Ты что… что себе позволяешь?! Хамить при посторонних…
– Пошел в задницу! – теперь уже с угрозой, даже сжав кулаки, повторил генерал.
– Ах, так!
– Так точно!
Рогожкин встал, быстрым шагом промчался к двери, – видно, всерьез воспринял угрозу, – и оттуда как-то по-бабьи выкрикнул:
– Я этого так не оставлю! Да я тебя! Я тебя… – И умчался прочь, хлопнув дверью.
А Филимонов как ни в чем не бывало продолжил прерванный разговор:
– Так вот, Сархат, Дейр-эз-Зор хоть и центр халифата, но тамошний аэродром до сего дня удерживается правительственными войсками Асада, находящимися в полной осаде. Еду и боеприпасы им сбрасывают только по воздуху. Игиловцы ничего не смогут с ними сделать. Если этот сукин сын Канукоев доберется сюда, не появится ли у руководства халифата соблазн применить мину против защитников аэропорта?
– Думаю, не появится, Гриша, – не раздумывая, ответил Акрамов. – Что им аэропорт? Черный флаг должен реять над всем миром, вот их задача. Было бы у них пять-десять таких мин, тогда бы они одну опробовали и всех уничтожили. Я все же склонен думать, что взрыву захотят придать не столько военный, сколько политический характер. А для этого не найти лучшего объекта, чем Дамаск. Причем не обязательно сам город. Там в пригородах полно сил разного толка, там американские советники, международные белые каски, английская разведка, французские инструкторы… И для всех них – русская ядерная мина. Представляешь, что будет?
– К этому можно прибавить, что власть слаба, контроль за передвижением боевиков почти отсутствует, и халифат все же сможет обеспечить «зеленый коридор» «ядерному ранцу», – согласился Филимонов. – Это с курдами нельзя договориться, а здесь компромиссы все же возможны. Итак, Дамаск? Пусть Молодцов готовится к тому, что мину будут перебрасывать в Дамаск?
– Думаю, еще один вариант предусмотреть надо, он стоит того.
Филимонов откинулся на спинку стула:
– Хочешь, угадаю, что ты имеешь в виду? Алеппо.
– Да, Гриша, Алеппо…
Опять зазвонил телефон.
– Высокое начальство, – посмотрев на белый, без номеров, аппарат, сказал генерал. – Успел уже Рогожкин до него добежать и на меня накапать.
– Криков будет, да? – спросил Акрамов.
Филимонов снял трубку и стал держать ее так, чтоб голос говорившего был слышен и Сархату.
– Слушаю, товарищ генерал-полковник.
– Григорий Григорьевич, что за дела? Что у вас там с Рогожкиным произошло? Хамил?
– Ничего особенного, товарищ генерал-полковник. Я его лишь в задницу послал. Он добрался до адреса?
– Ну, ты крут! Учти, завел себе влиятельного врага! Хотя… ты молодец! Мне как-то должность не позволяет это делать, а тебе – спишется на армейское самодурство. Все правильно. А главный плюс знаешь какой?
– Откуда ж мне знать, Владимир Васильевич.
– А такой, что Рогожкин пригрозил и шага больше в твой кабинет не делать. Общаться с подобным хамом не желает! Ты очень опечален?
– Дальше некуда.
– Ладно, не расстраивайся. И не хохочи там, я же слышу вибрацию твоей грудной клетки. Наш коллега Акрамов у тебя?
– Так точно.
– Через полчаса заходите. У меня тут и политики, и аналитики толковые собираются, будем гадать, куда мина наша поплыть может. Вдруг что полезное для себя услышите. Ваши мудрые головы нам пригодятся.
9
– Русские, русские! – продолжал выкрикивать Базиль. – Их надо расстрелять! Они враги мусульман…
– Я мусульманин, – спокойно, даже с улыбкой ответил Бояз. – Потому и приехал сюда защищать знамя истинного ислама.
– Откуда приехал? – спросил Аюб.
– Куляб. Это Таджикистан.
– Не надо мне говорить, что это. Я был там в девяносто первом, в дни великой резни. Мы проиграли тогда. Ты не помнишь то время?
– Помню, – кивнул Бояз. – Мне было семь лет, и я закидывал русских камнями.
– А чем занимался, когда вырос?
– Был программистом. Получал копейки.
– Мы об этом еще поговорим, – бросил Аюб и повернулся к Магомеду: – А ты, второй русский, откуда?
– Дагестан. Унцукуль.
– И тоже кидал камни в русских?
– Нет.
– Зачем ты пришел к нам?… Впрочем, придумать можешь что угодно. Но я скажу вам сейчас одно. Если лжете, если хоть тень подозрения падет на вас – знаете, что вас ждет? Пуля в затылок – это в лучшем случае. На куски резать будем, а потом в клетке заживо сожжем… – Вроде только что Аюб говорил с ними вполне миролюбиво, как с гостями или даже братьями, и вдруг за какие-то секунды стал совсем другим, даже пена выступила на уголках губ. – Зачем вы ищете Ваху? Откуда его знаете?
– Мы совсем не знаем его, – ответил Бояз. – Но наш наставник, наш старший товарищ Султан хорошо знал его отца, который и попросил разыскать Ваху. Потому наш отряд ушел в Сирию, а мы – здесь.
– Мы пришли, чтобы встать в ряды солдат Аллаха, – сказал Магомед. – И если Аллаху угодна будет наша смерть…
– Я не люблю
