же не страж мне, Джейкобсон, не так ли?
— Вот именно страж, Харлоу! Теперь я для вас босс. Я искал вас и ждал битый час. Собирался уже связаться с полицией…
— Вот ведь ирония судьбы… А я как раз оттуда!
— Вы… оттуда? Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что сказал. Я как раз из полиции. Сдал им одного бандита. Парня, который явился ко мне в глухую ночь с пистолетом и ножом. Не думаю, чтобы он приходил рассказать мне сказку на сон грядущий. Только он оказался не очень-то шустрым. Сейчас он на больничной койке, под усиленной охраной полиции.
— Войдем в дом, — сказал Джейкобсон. — Я хочу знать подробности.
Они вошли в дом, и Харлоу рассказал о случившемся настолько подробно, насколько, по его мнению, следовало знать Джейкобсону. А потом добавил:
— Господи, как я устал! Еще минута и я просто свалюсь и засну на месте!
Харлоу вернулся в свою спартанскую обитель и занял пост у окна. Не прошло и трех минут, как на улице появился Джейкобсон и, по-видимому, направился в гараж «Коронадо». Каковы были его намерения — Харлоу не знал, да и не очень-то интересовался ими в данный момент.
Через какое-то время он тоже вышел на улицу и поехал на машине Луиджи в сторону, противоположную той, куда ушел Джейкобсон. Проехав квартала четыре, он свернул на узкую улицу, выключил мотор, тщательно запер дверцу изнутри, поставил стрелку будильника на 5.45 утра и приготовился хоть немного вздремнуть. Вилла «Коронадо» в качестве места, где можно приклонить усталую голову, Джонни Харлоу отнюдь не понравилась.
Глава 9
Едва забрезжил рассвет, как Харлоу и близнецы вошли в гараж «Коронадо». Джейкобсон и незнакомый механик были уже на месте. Они выглядели такими же усталыми, как и Харлоу.
— Помнится, вы говорили, что у вас здесь два механика? — спросил Харлоу.
— Один из них не явился, — угрюмо ответил Джейкобсон. — Как только придет, я ему скажу, что он уволен. Пошли, освободим транспортировщик и начнем погрузку!
Яркое утреннее солнце, предвещавшее дождь ближе к вечеру, сияло над крышами домов, когда Харлоу, дав задний ход, вывел транспортировщик из гаража на улицу Жерар.
Джейкобсон сказал:
— Поезжайте втроем. А я буду в Виньоле часа через два после вас. Нужно закончить одно дело.
Харлоу даже не потрудился задать естественный вопрос, что это за дело. Во-первых, он знал, что ответ Джейкобсона будет заведомой ложью, а, во-вторых, он и сам отлично понимал, в чем заключается это дело. Старшему механику нужно срочно встретиться со своими сообщниками на улице Жорж Санд и проинформировать их о неудаче и о несчастье, постигшем Луиджи Легкую Руку. Поэтому он просто кивнул и тронул машину с места.
К великому облегчению близнецов, — путешествие в Виньоль ничем не напоминало жуткую поездку из Монцы в Марсель. Харлоу вел машину на небольшой скорости. Во-первых, в его распоряжении было достаточно времени. Во-вторых, он и сам понимал, что силы у него на пределе и на большой скорости он не мог бы как нужно сосредоточиться, И, в-третьих, через час после того, как они выехали из Марселя, пошел дождь, сперва мелкий, а потом все сильнее и сильнее, так что видимость значительно ухудшилась. Тем не менее в 11.30 они уже достигли места назначения.
Харлоу оставил транспортировщик на стоянке между гостиницей, похожей на шале́, и аэродромом и спрыгнул на землю. Дождь все еще шел, и небо было обложено тучами. Харлоу вгляделся в серое, пустынное безлюдье Виньольского шоссе, потянулся и зевнул.
— Дом, родной дом! Господи, как я устал и хочу есть. Посмотрим, что там дают в столовой.
В столовой давали не бог весть что, но все трое так проголодались, что рады были чему угодно.
Пока они закусывали, столовая постепенно наполнялась людьми, главным образом дорожными рабочими и служащими. Все они знали Харлоу, но почти никто из них этого не показывал. Харлоу тоже сохранял полное безразличие. Ровно в двенадцать он отодвинул стул и поднялся из-за стола. Но не успел он подойти к двери, как она открылась и вошла Мери. Она щедро вознаградила его за проявленное другими равнодушие. Радостно улыбаясь, она обхватила его за шею и крепко прижалась к нему.
Харлоу кашлянул и оглядел столовую, посетители которой вдруг стали проявлять к нему живой интерес.
— Помнится, кто-то сказал, что не может на людях…
— Конечно! Но я ведь всех обнимаю. Ты знаешь.
— Вот спасибо!
Она погладила его по щеке.
— Ты шершавый, грязный и небритый.
— А что еще можно сказать о лице, которого целые сутки не касались ни вода, ни бритва?
Она улыбнулась.
— Мистер Даннет ждет тебя в шале, Джонни. Хотя почему он не мог встретить тебя в столовой?..
— Уверен, что у мистера Даннета есть на то все основания. Не хочет, например, появляться в моем обществе.
Мери недоверчиво сморщила носик и пошла к выходу, увлекая за собой Харлоу. Сжав его руку, она сказала;
— Я так боялась, Джонни… Так боялась!
— И вполне обоснованно боялась, — торжественно произнес Харлоу. — Вести транспортировщик в Марсель и обратно — миссия чрезвычайно опасная.
— Джонни!
— Прости.
Она и Джонни перебежали под дождем в шале, взбежали по ступенькам на крытое крыльцо и очутились в холле. Едва дверь за ними закрылась, Мери потянулась к Харлоу и поцеловала его. Поцелуй был отнюдь не сестринский и не платонический. Харлоу заморгал глазами, не в силах скрыть удивление.
Мери сказала:
— Но этого я не делаю со всеми… Этого я ни с кем не делаю…
— Ты просто маленькая кокетка, Мери.
— Конечно! Маленькая и милая.
— Пожалуй, пожалуй…
Рори наблюдал за этой сценой с верхней площадки лестницы. Он взирал на эту парочку с испепеляющей злобой во взгляде, но у него хватило ума мгновенно испариться, когда Мери и Харлоу повернулись, чтобы подняться наверх. Рори все еще не мог вспомнить без боли о своей последней встрече с Харлоу.
Минут через двадцать, приняв душ, побрившись, но все еще очень усталый, Харлоу сидел в комнате Даннета. Изложение ночных событий было кратким и суховатым, но включало все, что имело хоть какое-нибудь отношение к делу. Когда Харлоу умолк, Даннет спросил:
— И что же теперь?
— Надо ехать обратно в Марсель в моем «феррари». Заеду к Джанкарло и заберу пленки. Потом — к Луиджи Легкой Руке, чтобы выразить ему соболезнование. Как вы думаете, он запоет? В смысле — расколется?
— Еще как запоет! Как коноплянка! Ведь если он расколется, полиция забудет, что они когда-либо видели его пистолет и нож, а
