ощущалась. Теперь же чувство улетучилось, и в душе поселилась пустота и одиночество.
Зайдя в дом, Труа осмотрел свои новые владения. Небольшая комнатушка, уставленная от стены до стены неразобранными вещами, да тумбочка рядом с кроватью. Феро вздохнул. Едва перевалило за полдень, но ни идти куда-то, ни разбирать сумки не хотелось. Он плюхнулся на кровать и открыл сегодняшние «Звездные вести». Его привлек заголовок на главной странице: «Ученые раскрыли тайну феникса». На третьей странице было интервью со знаменитым ченгуйским ученым Лу Четь.
«— Спасибо, что нашли время на нашу встречу, — начал журналист.
— Вам спасибо, что позвали.
— Расскажите, пожалуйста, что вы открыли в последней экспедиции?
— Мы с моими коллегами впервые смогли наблюдать феникса в его естественной, предгорной, среде. И нам удалось найти ответ на загадку, над которой бились многие столетия.
— Какую же загадку вы разгадали?
— Почему феникс, воспламеняясь, не сгорает! Оказалось, что его кожа под перьями покрыта толстым слоем негорючей смазки, спасающей его от ожогов.
— Это удивительно! А удалось ли выяснить, какую функцию выполняет воспламенение?
— Как мы ранее и предполагали, таким образом фениксы защищаются от врагов. Более того, в данной экспедиции мы смогли наблюдать своими глазами нападение горного орла на феникса.
— То есть воспламенение похоже на выставление иголок ежом?
— Да, очень похоже.
— Я знаю, что оставалась еще одна неразгаданная загадка, связанная с возрождением феникса.
— Да, и эту загадку мы тоже смогли разгадать. То, что на протяжении двух тысячелетий считалось возрождением феникса, на практике оказалось не более чем сбрасыванием шкуры. Старая кожа вспыхивает ярким огнем, превращаясь в пепел, освобождая место новой, молодой коже. Хотя, конечно, некий элемент возрождения, в этом есть, тем более что фениксы живут в среднем двести лет. Неудивительно, что ранее их считали и вовсе бессмертными».
Стук в дверь оторвал Феро от чтения. Пришел Уфран.
— Не ожидал тебя увидеть, — сухо произнес Феро, открыв дверь.
— Ты видел это? — как обычно возбужденно стал трясти газетой перед носом у парня Уфран.
— Что случилось? — отводя от лица газету, спросил Труа.
— Тайну феникса разгадали!
— Да, я только что об этом читал.
— А, ну хорошо, — расстроился Уфран, и хотел было уже уйти.
— Слушай, — вдруг остановил его Феро, — может, пропустим по бокалу мосьё?
— Да, давай, — оживился парень.
Феро недолюбливал Уфрана, но ему было необходимо как-то отвлечься от произошедшего в последние дни. А независимо от компании, выпивка и женщины — лучшее развлечение для молодой крови.
Они зашли в «Риго», что располагался на соседней улице, и заняли столик у дальней стены. Феро взял себе один бокал и не спеша, молча, потягивал его, стараясь больше слушать собеседника, чем говорить самому. А Уфран, напротив, пил без меры и болтал без умолку. Он все рассказывал и рассказывал о своей практике. О том, как одна посетительница перепутала Гогенаре и Генегаре; как перебирал и перепечатывал старые книги; как однажды невольно заночевал в библиотеке из-за того, что всю ночь перед этим читал Аннена. Феро слушал со слабой улыбкой и думал, что у Уфрана практика выдалась даже интереснее, чем у него.
В десятом часу вечера Феро проводил с трудом державшегося на ногах друга до дома, и направился спать. На завтра был назначен митинг, надо быть отдохнувшим и полным сил.
***
Звездный, Сарбия
2 день Серого Лета 2368 года
Феро прибыл одним из первых — ровно в девять утра, как было уговорено. С каждой минутой на улице имени Сетуари (философа, жившего в третьем веке до нашей эры) все прибывал и прибывал народ, в основном молодые сарбийцы. С кем-то он был знаком, с кем-то даже учился вместе, а кого-то видел в первый раз. Завидев в толпе Ике, Феро стал пробираться к нему.
— Здравствуй, мой друг! — воскликнул тот, завидев Труа.
— Может уже пора выдвигаться? Полчаса как стоим без дела.
— Да, пожалуй, надо, — согласился Ике. — Выдвигаемся! — заорал он толпе и махнул рукой.
Труа не смог посчитать, как много людей сегодня собралось, чтобы выразить свое недовольство, но начала и конца толпе не было видно. Люди направились вверх по улице, скандируя: «Услышьте нас! Услышьте нас!»
В паре кварталов от дворца митингующие наткнулись на заграждение из щитов, меж которых торчали квадратные стволы ружей.
Ике вышел вперед, Феро последовал за ним.
— Отойдите! — выкрикнул Руссо — Мы идем к императору!
— Разойдитесь или мы применим силу, — ответил кто-то из харов.
— Услышьте нас! Не должно, чтобы духовная власть и власть мирская была в одних руках!
Словесная перепалка была короткой. Хары не стали слушать речи Ике и принялись выхватывать людей из толпы. Руссо, толкая перед собой растерявшегося Феро, поспешил укрыться в толпе и начал прорваться прочь. Вид он имел крайне напуганный.
— Мы что, бежим? Мы должны остаться с народом и сражаться! Люди верят в тебя! — Феро старался на ходу вразумить Ике.
— Да, бежим. К бескрылому народ. Когда армия гибнет, спасают императора.
Труа остановился, как вкопанный. Человек, которого он считал единомышленником, лидером и даже духовным вдохновителем их движения, оказался трусливым и тщеславным. Это осознание огорчило его, но не более, потому что предаваться сантиментам было некогда.
— Становись в одну шеренгу! — закричал Феро. — Хватаемся за руки!
Испуганная толпа машинально стала следовать приказам новоиспеченного лидера. Заметив, что митингующие перестали паниковать и сомкнули ряды, хары открыли стрельбу из ружей. Слева и справа от Феро люди сгибались от боли, когда невидимые снаряды прилетали в них, и падали на мостовую. Но он приказал продолжать кричать лозунги — и они продолжали. Феро и сам не заметил, как чьи-то руки схватили его за грудки и кинули за щиты, на запястьях с глухим щелчком защелкнулся замок кандалов.
Глава 29
Вивье-Гардо, Вернийская империя
2 день Серого Лета, 2368 г.
Советника Касто хоронили в его родном городе Вивье-Гардо рядом с шестью поколениями Ренаров. На похороны приехала жена Касто, его дети, внуки, и даже одного правнука — грудного младенца — принесли. Все говорили об усопшем только хорошее и просили у Вселенной дать его душе новое крепкое тело и удачную жизнь. На могиле Касто поставили прямоугольный памятник с высеченным в черном камне всадником на коне, вставшим на дыбы, и надписью на вернийском: «Истинный сын отчизны».
Мерта Курта тоже прибыл на похороны, чтобы отдать дань памяти, как он считал, лучшему советнику по войне в истории Верны. Насчет замены синий царь еще не думал, гораздо больше его
