и терять мне нечего…
— Что, если феи прогневаются еще сильнее из-за нашей дерзости? — прошептала Маргарета.
— И что же они сделают⁈ — бесстрашно ответила Старая Хозяйка. — Заберут еще и нас? Что ж, пусть попробуют! Не все же им красть пригожих девиц и смазливых парней для своих забав — пусть попробуют сладить со вздорной старухой!..
На третью ночь Маргарета, как ни было ей стыдно, призналась матушке, что больше не выдержит. У пожилой госпожи, как ни странно, после каждой ночи в саду сил словно прибавлялось — не иначе, как ей шли на пользу всенощные бдения. А вот Маргарета чувствовала, что мысли ее путаются, ноги подкашиваются, горло охрипло от непрерывной мольбы — и все это ради равнодушного молчания теней, звезд и тумана! Хотели бы феи показаться — давно уж вышли бы!..
— Что ж, уйдем сегодня до рассвета, — с заметным сожалением отозвалась Старая Хозяйка, и Маргарета впервые заподозрила, что ее матушка до смерти желает увидеть фею своими глазами — оттого и не знает усталости. Разумеется, она беспокоилась из-за пропажи внучки и всей душой желала ее спасти, но все же… все же что-то новое появилось в выражении глаз суровой пожилой дамы. По всей видимости, умение говорить с феями не способно существовать отдельно от пылкого желания прикоснуться к волшебству, и, получив в дар первое, тут же получаешь и второе — сам того не подозревая, пока не придет время пробудиться этой склонности. Впрочем, магии иной раз стоит лишь показаться где-то поблизости, лишь заставить говорить о себе — и люди меняются до неузнаваемости!..
В полумраке они вернулись в дом, и Старая Хозяйка, вопреки своему обыкновению, была так мягка и добра с Маргаретой, что та уснула, положив голову матушке на колени. Вслед за ней, облокотившись на подушки, задремала и сама пожилая дама, но даже во сне продолжала требовать у фей, чтобы те явились и дали ответ — что стало с бедной Эли?.. Как ее вернуть?.. Возможно ли снять проклятие?..
Спали они так крепко, что служанки, пришедшие в покои Маргареты поутру, подумали, будто хозяек — молодую и старую — тоже околдовали. Это происшествие само по себе вызвало переполох и пересуды. Шутка ли — юную госпожу Эли украли яблочные феи, господин Одерик уехал неизвестно куда, забрав с собой почти всех мужчин из дворни, а его жена и теща совершенно обезумели, проводя ночи в старом саду — да еще и не просыпаются, сколько их не тормоши!.. Да и позволено ли слугам слишком уж усердно будить усталых господ — кто знает? Быть может, лучше им дать поспать вволю?..
Но Маргарета и ее матушка не проснулись и к полудню.
И после полудня.
Что там — даже когда солнце начало клониться к закату, молодая и старая хозяйки все еще безмятежно спали, застыв в одном и том же положении: голова Маргареты на коленях матушки, рука матушки — у головы дочери, как будто она только что ласково поглаживала ее волосы. Но простая и мирная эта картина пугала слуг куда сильнее, чем иные зловещие происшествия и знаки: во сне этом все безошибочно чуяли тот же колдовской морок, из-за которого в поместье все с недавних пор пошло кувырком. С испугом все толпились у дверей спальни, не зная, что предпринять, и спрашивая друг друга, не значит ли это, что вскоре всему поместью суждено заснуть вечным непробудным сном, как это бывает в сказках о заколдованных дворцах?
И на этом, увы, беды и волнения того дня не завершились: едва только солнце скрылось за лесом, как с криками во двор вбежала одна из служанок — совсем молоденькая, и оттого особенно любопытная. Ей, наслушавшейся шепотков о волшебном сне, захотелось хотя бы одним глазком посмотреть, что же случилось в старом саду. Теперь от страха у нее зуб на зуб не попадал, и прочим пришлось немало намучиться, прежде чем понять, куда она ходила и что ее так испугало.
Но, заслышав про сад, никто не решился разузнавать прочее без ведома господ. Трясущуюся девчонку привели в спальню, где при виде спящих мертвым сном хозяек она и вовсе начала икать и попискивать, точно придушенная котом мышь.
— Говори! Говори госпоже Маргарете, где ты была и что ты видела! — сурово обратилась к ней кухарка, у которой душа точно так же уходила в пятки при каждом взгляде на беспамятных хозяек; и девочка, отпив немного воды, смогла пропищать, кланяясь и приседая: «Госпожа! Госпожа Маргарета! Простите меня, умоляю… Я… я нарушила ваш приказ… Я ходила в старый сад…»
И Маргарета, как ни в чем не бывало, открыла глаза и ровно села на кровати. Обвела всех ясным взглядом, как будто вовсе не спала — служанки охнули, а кто-то даже испугано взвизгнул, — и спокойно спросила:
— Что же ты там видела?
Девочка-служанка, до того жмурившаяся и горбившаяся от страха, чуть осмелела, услышав, что к ней обращаются ласково, и, сглотнув несколько раз, прошептала:
— Яблоки! Там столько красных яблок на ветках, сколько я в жизни своей не видала! Они повсюду, краснее крови!.. А от яблочного духа голова кругом идет, так что я едва не задохнулась — слаще не бывает, словно в воздухе разлит мед! Это яблочные феи! Они вернулись!..
Маргарета и феи (2)
Служанки, и без того испуганные до смерти, принялись лепетать слова всех молитв, что шли им на ум, но лицо Маргареты, напротив, осветилось торжествующей улыбкой. Лицо ее покрылось горячечным румянцем, она вскочила на ноги, часто и взволнованно дыша.
— Ах, матушка! — воскликнула она, падая на колени перед спящей Старой Хозяйкой. — Слышите ли вы? Феи вернулись в старый сад!..
Но пожилая дама спала все так же крепко и мирно, не слыша ни единого слова. Должно быть, ей не полагалось узнать сегодня эту новость — в отличие от Маргареты. Волшебство само выбирает, кому показаться и нет никакого смысла с ним спорить — особенно, если перед тем молил его о снисхождении.
Маргарета, глубоко вздохнув, поцеловала руку матери, безмолвно благодаря ее за помощь, и, поднявшись, властно объявила притихшей челяди:
— Нынче ночью никто, кроме меня, не должен выходить из дому. Что бы ни случилось, что бы
