о чём я толкую.
— К вечеру полёта боль в спине такая, что ходишь с трудом. Кровати в гостевых домах убогие, слуги кормят какой-то гадостью. Форма одна, в ненастье всегда мокрая и тяжёлая. После перелёта половина отряда угодила к лекарям, — сморщился Эрдан. Воспоминания о первых годах в армии оставили горький осадок. Как предпоследняя вишенка в сахаре.
— Верю, всецело, — кивнул собеседник, — представьте, сколько средств уходит в бедные графства. Чтобы защитить границы и, как бы это грубо ни звучало, не дать населению умереть с голода.
— Баснословные суммы, верно?
— Истинно. Налоги не окупают и половины затрат. Всё, что поступает в местные казначейства, там и остаётся. Столица не получает ничего, только вкладывает. Если так будет продолжаться, то через десять лет Карвахен прекратит существование.
Эрдан прислонился к двери в спальню. Ветер безмятежно играл шторками лилового с серебром балдахина, так и не познавшего прикосновений своенравной хозяйки.
— Зная вашу точность и чёткость, соглашусь, — осторожно произнёс тен Маршелл.
— Мы погрязнем в войне раздробленных графств, без средств и шансов к объединению. Окраина потребует денег, а столица обнищает так, что едва прокормит саму себя. Мы будем драться за пропитание, в прямом смысле слова. Сейчас мы живём спокойно лишь потому, что дед соколёнка создал — считай, награбил — внушительную казну. Год за годом из неё утекают ручьи средств, безвозвратно. Притока нет. Любой сановник, кто изучит Книгу Доходов и Расходов, придёт к аналогичному выводу. Будет рвать волосы на голове.
— Почему до вас этого никто не видел?
Асан рассмеялся и едва не пролил кофе на мраморные перила цвета грозовых туч.
— Кому это было нужно? Вспомните, чем занималось окружение ощипанного птенца?
— Искало потенциальных невест.
— Не просто искало, а обучало премудростям… скажем так, интимного дела. Институт цетр, смотрины, праздники — о каком управлении речь? Соколёнок думал другим местом, и все ему подыгрывали. Боялись слова сказать.
— Иначе бы, сослал на окраину. Сколько умных и надёжных каорри отправились в захолустье из-за прихотей Растана!
— Я сразу увидел, что он бесполезен для страны. Ещё до коронации раскусил суть и глубоко опечалился. Яркая упаковка, а внутри — прогорклый орешек. Наставления и просьбы вникнуть в документы ушли вникуда, — одним глотком Селим опустошил чашку, — смена государственного строя в первой главе моего плана — единственный выход спасти всех нас.
— Что вы уготовили во второй?
— Отказ и отчуждение от всего, что мы не потянем в области экономики. Все беднейшие графства должны выйти из состава Карвахена.
— Они вымрут, — тен Маршелл стряхнул с пальцев сахар.
— Возможно, да, — пожал плечами чиновник, — а, возможно, и нет. Зависит от них, от желания жить. Мы жертвуем малым ради спасения большинства. Ради нас с вами и тех, кто приносит стране доход, а не требует подаяний. Не высасывает кровь подобно пиявкам.
Эрдан сжал пустую креманку. В лучах солнца она искрилась радугой.
— Как вы это сделаете? Что…
— Аркестан с радостью расширит собственные границы. Будет некое подобие войны, в ходе которой мы сдадим третью часть территорий. Горы, болота, старые, изжившие себя рудники — это непосильное бремя для Карвахена. Мы отсечём лишнее и построим новое, крепкое государство. Стихии нам помогут, я абсолютно уверен, — он отсалютовал безоблачному небу, краем глаза скользнув по алой луне.
В-жух! Рухнула последняя башенка. Обитель свергнутых Стасгардов канула в небытие.
Над стеклянным куполом гасли последние звёзды. От «Крыла Ворона» остались три бисерных огонька, «Соловьиный Клюв» обозначили два. Созвездия таяли в загадочном сиянии кроваво-красной луны, подобно мрачному солнцу восходившей на небосклон. Уже завтра грядёт величайшее Схождение небесных тел, которое вдохнёт жизнь в полумёртвый Карвахен.
Сложив руки за спиной, Сваард тен Кармалл задумчиво смотрел на пятна на теле багрового диска, похожие на россыпь морских ракушек. Семь отметин, семь коридоров, сквозь которые стихии ступят в подлунный мир. Годы тщательной подготовки совсем скоро претворятся в сложнейший ритуал, чей исход определит будущее абсолютно всех каорри. Само собой, столь масштабное действо вовлекло в помощь тех, кого простые обыватели считали врагами. В одиночку не справился бы никто, даже всемогущие султаны и короли воинственных государств; знаний дохлая птица наклевала. Только магистры ордена знали древние тайны.
Сквозь открытое окно дул ветер. На столе шуршали развёрнутые свитки; трепетал лиловый шёлк, скрывающий переговорный камень. Сфера идеально огранённого опала, позволяющая созерцать любой уголок мира, как и другие реликвии, а также титул мудрейшего достались тен Кармаллу от магистра Лиокка Аль-Амманни. Участник предыдущего схождения передал все секреты и запечатлел клятву верности на теле Сваарда. Впрочем, обеты обетами, но участвовал отмеченный Адаром добровольно. Понимал свою значимость в сохранении привычных устоев.
Сознавал хранитель и важность собственного преемника. Где отыскать того, кто будет готов посвятить жизнь великой цели и отказаться от алчных прихотей? Взрослые, погрязшие в страстях и предрассудках каорри не годились для столь важной роли, поэтому в наследники магистры выбирали детей. Забирали из семьи и воспитывали в строгих правилах и традициях. Собственно, так сам тен Кармалл в пять лет попал в орден. Год злился, устраивал скандалы, убегал (каждый раз его находили и возвращали), пока не принял судьбу.
В переговорном камне мягко запульсировал бирюзовый свет. Кто-то из названных братьев настаивал на внимании Сваарда.
— Доброго и славного утра, мудрейший, — послышался низкий голос с восточным акцентом.
— Доброго и славного, сильнейший, — ответил тен Кармалл, одёрнув шёлк с опала.
— Полагаю, вы сейчас любуетесь алой. У нас она взошла пока лишь наполовину, но зрелище — сладчайшей красоты.
— Истинно так, Тархим. С каждой ночью коридоры темнеют и расширяются, точно, как говорил Аль-Амманни. Сие зрелище впечатляет и устрашает одновременно, — довольно улыбался мужчина, — вы уже готовы к прибытию в долину?
— В указанный срок я буду у вас. В облачении, как полагается.
— Давно не примеряли, верно?
— Это наследство от моего магистра, Хамедрахима. Я был слишком мал, когда он надевал ритуальные шервани и чуридары.
— Передавал слова, показывал жесты.
— И твердил, что каждая из жертвенных птиц должна знать ровно столько, сколько нужно.
— Иначе, они улетят раньше положенного срока.
— Или потеряют крылья.
— Слышу, вы
