вот — я рванул в поле и долго бежал, заблудился… сумку вот с вещами только и спас.
В этом простом и горячем сыне Востока его бредовый рассказ встретил горячего слушателя — глаза блестели, покрытые густыми черными волосами кисти рук сжимались на руле. Он изредка поддакивал, вставлял стандартное «Вах!», окрашенное разными интонациями, в зависимости от эмоциональной окраски рассказа. И даже хлопал себя по бедру, отпуская одну руку с руля, чем несказанно пугал Матвея, потому что в эти моменты разогнавшийся автобус начинал вести себя довольно-таки норовисто.
Матвей выдохнул, закончил и осел в кресле — он полностью выложился. Искоса глянул на водителя и остался доволен полученным результатом. Актер в его душе аплодировал стоя…
Водитель закатил глаза, эмоционально покачал головой и посмотрел на Матвея с уважением.
— Вах! Какой, слюшай сволич этот бандит! — он сжал волосатый кулак, — я бы его глотка передушил! А ти молодец, парень!
Он протянул ему руку, отчего автобус в очередной раз скаканул в сторону, заставив Матвея схватится за панель.
— Миня Абдулгамид зовут!
Матвей с чувством пожал ему кисть — ему почему-то стал симпатичен этот человек и, неотрывно глядя на дорогу, пробормотал:
— Матвей!
Абдулгамид еще раз восхищенно покачал головой.
— И-эх! Какой история у тебя — интересный, — он погрустнел, — а ми тут возим овощи, фрукта и ничего нэт…
Он немного смущенно поглядел на Матвея из-под мохнатых бровей. Доверительно сказал.
— Я кагда маладой бил — в армию ходил, в Мурманск. Ми базу подлодки, охранял. Знаешь такой, да? И-х! Холодно было… и зимой и лэтом! И один картошка кушал, и капуста. Я тогда подумаль — нэт, из армия уйду — домой поеду, на солнце грэтся буду, — он насупился, горестно вздохнул, — вот тепер тут застрял, до дому никак нэ доеду, понимаешь… Работа, дэнги, то, сё…
Матвей участливо, а он почему-то искренне сочувствовал потерянному Абдулгамиду, пытаясь понять каково это, мерзнуть в России, спросил:
— А вы откуда?
Абдулгамид вновь оживился, его суровое лицо разгладилось, он мечтательно и грустно улыбнулся.
— И-эх, Матвэй… Из Азербайджан я, достум[3] ! Из солнечный Хачмаз…
И он рассказал о своей далекой родине — о горах в белых шапках снега, которые видны отовсюду, о садах, бескрайними волнами уходящих к синему морю, о пронзительном небе, с которого льются лучи горячего, словно коньяк, азербайджанского солнца.
«Вам не нужны деньги, если вы находитесь в Хачмазе», — так говорят у нас, достум! Здесь даже воздух, вкусный как щербет из лепестков роз и шафрана, дарит сытость и покой.
Вместе с ним Матвей побывал в Набрани, ел тающий во рту плов и кюфту, запивая кислым айраном. И конечно — долма! Только в Азербайджане, достум, делают такую долму — из нежнейшей баранины и ошпаренных виноградных листьев.
Он прошелся по Бостанлы, осмотрел «Девичий холм» и гробницу «Семи сестер», покрытую арабскими рукописями. И конечно же он посетил великий храм Вели Амир названный в честь братьев Амира и Овара Вели, которые исцеляли людей и были признаны святыми.
Матвей слушал Абдулгамида открыв рот. Тот ловко вел автобус и вдохновенно рассказывал и рассказывал. И столько любви и тоски было в его словах, что у Матвея сжало горло. Он сомневался, что мог бы так рассказать о своей родине. Более того, был уверен- нет, не смог бы…
Матвей еще раз сочувственно посмотрел на водителя. Абдулгамид закончил и затих. Затем, искоса глянув на Матвея, резко затормозил. Многострадальная машина с визгом остановилась на перекрестке двух дорог. Матвей недоуменно посмотрел на Абдулгамида. Тот пожевал губами и быстро заговорил:
— Давай, брат, я нэмного стороной проеду — в райцентр тебя заброшю… зачэм тебе это Огурцова? Тетки нэт там у тебя? — он дождался виноватого кивка Матвея, — парень ти, я вижу, приличный, костюм хароший, драный толко, говоришь харошо — там тибе проще будет… уехат.
Матвей оторопело смотрел в проницательные глаза азербайджанца, и ему стало мучительно стыдно за свою ложь. А тот тем временем продолжал.
— Вижу совсэм тебе плехо, да? От судбы бежишь? Э-ээ, брат… от судбы бэгай не бэгай — все равно догонит… Кисмет, машаллах…
Матвей хмуро пробормотал, сжав руками голову.
— Заблудился я, Абдулгамид… Куда бы я ни шел — как-то все плохо складывается. Несет меня нелегкая — а куда, я и сам еще не знаю… — и, под сочувственное цыканье Абдулгамида помолчал.
Неожиданно в его голове вспыхнула географическая бомба, и названия всех этих населенных пунктов — город, Огурцово и Гордеево соединились в единую карту. Карту родного края… Эвон куда его забросило! Именно здесь, в этом треугольнике, находилась деревня, в которой родился его отец! И пусть они никогда здесь не были — по словам отца, все его родственники давно умерли, но в паспорте-то у отца было написано — деревня Знаменка Гордеевского района. Вот почему ему показалось таким знакомым название станции.
В голове Матвея начал вырисовываться, пока еще призрачной, но все же план…
Он поднял голову и предельно честно посмотрел в глаза Абдулгамида.
— Знаете… Рядом с Огурцовом деревня есть… Знаменка… Завезите меня туда — это деревня, где мой отец родился, — он успокаивающе похлопал себя по карману, — Вы не бойтесь — я вам заплачу, у меня деньги есть!
Абдулгамид значительно повеселел, отмахнулся и живо сказал, включая передачу:
— Ай! Зачем денги? Разве старый Абдула, ради Аллаха добро делат нэ может? Вижу, тяжело тебе, брат! А то, что на родину отцов едишь — это очень карашо!
Они тронулись и бодро поехали по точно такой же гравийной дороге. И точно так же мелькали кусты и деревья за окном, поскрипывал салон автобуса, громыхали под колесами крупные камни. Солнце, основательно уже опустившееся к горизонту, по-доброму светило в глаза. Магия дороги захватило обоих, а взаимная симпатия сделала поездку приятной. В какой-то момент Абдулгамид начал напевать веселую и ритмичную азербайджанскую песню. Делал он это столь заразительно, что Матвей не смог удержаться и стал постукивать по панели ей в такт. Абдулгамид одобрительно посмотрел на него и прервался.
— Вот, брат, когда судба твоя тебя найдет, вспомни старого Абдулгамида Байрамова! Иншалла!
Они переглянулись и, не сговариваясь засмеялись. Абдулгамид кивнул головой и снова запел. А через несколько минут Матвей ухватил ритм, запомнил слова припева и дальше они поехали, во весь голос горланя веселую и искрящуюся как весенние волны реки Кусарчай азербайджанскую песню про цыплят: Цып-цып-цып, мои касатки, вы пушистые комочки, мои будущие квочки!
